Холод и яд

– А… – пальцы нервно покрутили вилку в руках; Варя в задумчивости настучала тонким бряцаньем мелодию, что целый день крутилась в голове и на языке. – А…. Ну… Твои эти, – взмахнула рукой, не зная, как назвать членов команды Муромцева, и глупо повторила, глядя из-под ресниц: – Твои – не могли, не? Подкинуть там… Всякое…

С каждым словом фразы становились всё менее бойкими и уверенными. Последнее слово потонуло в выдохе, и Варе поторопилась заесть его кислым помидором. Илья неопределённо скрипнул зубами, сморщиваясь, как от укола, маленького, но болючего. Все свои желания и мысли Варя сосредоточила на одном: чтобы Муромцев сказал правду.

Впрочем, несмотря на пренебрежительное отношение к банде, он не выглядел как тот, кто с радостью кинется рассказывать все её самые страшные секреты и большие глупости. А наркотики – холодная судорога свела тело, когда Варя мысленно произнесла это слово по слогам – явно были чем-то большим, чем страшный секрет или большая глупость. Это преступление. Это яд, которым травятся по собственной воле медленно и тихо. Который сейчас отравил жизнь ей и её друзьям.

Варя раздражённо стрельнула взглядом в Муромцева, и он наконец смог выдавить какое-то неуверенное подобие отрицания. А потом в обтекаемой форме заверил Варю, что у слишком богатых и слишком скучающих членов банды не хватило бы смекалки так всё обставить.

– Их такие многоходовки не интересуют, – с видом знатока констатировал Илья. – У них всё проще: пришёл, увидел… Ну и дальше.

«Успокоил, блин!» – губы искривились, вилка бряцнула о тарелку. И с этим звонким дребезгом разбились все надежды на новую версию.

В сознании мушкой кружила фамилия «Эрик Градов», и Варя, решив, что терять, в принципе, больше нечего, спросила и о нём. В конце концов, Илья ведь почему-то упомянул его. Притом не только при Артёме, но и при них, выдержав театральную паузу на фамилии. И эта фамилия перекатывалась в сознании неотёсанным камушком, отцовским голосом весь диалог, только никак не могла найти своё место в воспоминаниях.

Илья беспечно пожал плечами:

– Не удивлён, что ты слышала о Градове. Вообще-то, он крутой мужик. То, что было тридцать лет назад, конечно, может, сейчас и неактуально, но, по-моему, круто. Сейчас меценат. Помогает детям талантливым пробиваться, – Илья многозначительно одёрнул пиджак, а Фил хрюкнул над самым ухом, пришлось пнуть его в лодыжку и скрыть улыбку за деликатным покашливанием. Илья закатил глаза: – По своей инициативе ресторан в том году отреставрировал. Лучший в городе!

– Единственный нормальный, ты хотел сказать, – невесело поправила его Варя.

Сразу вспомнила вечер, когда отец нехотя отправился принимать тот самый ресторан, расположенный недалеко от набережной в каком-то исторически значимом здании, закрытом уже почти пятнадцать лет, а мама, перебирая вечерние платья, ворчала, мол, стоило вместо ресторана построить театр или музей.

В тот ресторан они так и не сходили. Как и в любой другой, в общем-то. Варя скользнула отстранённым взглядом по уютной тихой кофейне и неопределённо мотнула головой: она уже и забыла, когда последний раз обедала вне дома в каком-нибудь красивом специальном заведении в компании приятных людей. Кажется, это было года три назад, а может, и четыре: они втроём, всей семьёй, на неделю в Санкт-Петербурге на зимних каникулах. Сыро, мокро, пасмурно и скользко. И тёплые кофейни на каждом углу просто-напросто спасали. Варю – от мерзкого холода под кожей. Маму – от мигрени. Папу – от плохого настроения.

Варя усмехнулась: удивительно, как много может сделать одна чашка кофе!

Пальцы подтянули к себе белую керамическую кружечку с эмблемой кофейни. Варя поняла, как сильно скучала по запаху жареных зёрен, тёплому пару, сладкому привкусу десертов на языке, по возможности наблюдать неторопливую жизнь в кофейне и торопливый её поток – за окном.

Илья в это время что-то рассказывал про ресторан, Градова и родителей, но Варя была так поглощена совершенно неуместными размышлениями, что пропустила всю суть. В реальность Варя вернулась лишь после фразы Муромцева, брошенной нарочито небрежно с едко-высокомерной усмешкой:

– Ну вы серьёзно думаете, что я побежал бы к такому человеку после пары швов на скуле и губе?

Холодная дрожь прошибла тело до лёгкого колыхания волосков. Илья смотрел на них с Филом, как хищная птица на крольчат. Варя невольно покосилась на Фила: он как-то неестественно вытянулся и напряжённо нахмурился, не то удивляясь, не то сердясь. Однако самообладание сохранить сумел. Стук прекратился. Фил сжал в кулаке зажигалку и многозначительно вскинул бровь:

– Фиг тебя знает.

Варя согласно развела руками. Муромцев не выглядел ни как одержимый местью сумасшедший, ни как хитроумный Мориарти. Да и самого главного у него не было: мотива.