Хольмганг

Когда поединщик меняет средство защиты таким манером, то пауз не делают, и Ваги имел полное право, не дожидаясь сигнала судей о начале четвёртого щита, пойти в решающую атаку. Но он решил вначале последний раз почесать языком.

– Клянусь языком Локки, тебе конец! Твоё презренное копьё больше не доставит тебе неприличных утех, которые помогают нашему славному Флоси вспомнить сладкие муки плена у детей пустыни!

Оскорбить оружие воина это даже страшнее, чем нанести обиду ему самому, его жене, матери и детям, и никто бы не осудил бродячего скальда, если бы он ответил тем же. Но Флоси не ответил тем же, он ответил достойно.

– Что тебе сказать, друг? С глупыми людьми разговаривать тяжело, как сражаться с женщинами. Опускаясь до разговора с глупцом, чувствуешь себя не умнее его, а, убив женщину, сам чувствуешь себя девкой. Но я сегодня уже третий щит делаю одновременно и первое, и второе. Что тебе сказать, человек, спрятавший несусветную глупость за умными словами, а женскую душу за мужскими штанами и рубахой?.. Мне жаль Змею Горя, она в руках самого ничтожного викинга Срединного Мира. Мне жаль и тебя, потому что, быть может, сегодня я умру и отправлюсь в Валгаллу славным воином, а ты, быть может, останешься жить, но ничтожным человеком. И о своём ничтожестве ты не узнаешь, пока Один не закроет перед тобой ворота Валгаллы и не укажет на дверь, ведущую в царство злой Хель.

Флоси резко замолчал. Его соперник был в гневе. Нормальные викинги в такие моменты краснеют, но лицо Ваги хранило следы вечного загара его матери, поэтому Чёрный брат, почувствовав ярость, почернел. А Флоси сделал паузу, чтобы следующие слова, сказанные самым спокойным тоном, ударили Ваги больнее плети.

– И самое страшное, что родичи могут забыть положить тебе в могилу достаточно серебра. Ибо если ты думаешь, что уж Хель-то, никогда не видевшая достойных мужчин наполовину женщина, наполовину мертвец, станет дарить тебе забесплатно то, что ты получаешь в Митгарде только за деньги, то ты ошибаешься не меньше, чем твои родители, когда дарили тебе жизнь.

Затронув родителей, Флоси перешёл определённые границы, за которыми кончалась его репутация близкого к богам человека. Но Ваги Острослов столько раз за этот поединок бил, забыв все приличия, что Флоси имел полное право хоть на один нечестный удар.

Немолодой скальд выглядел спокойным, но Олаф-рус по одному ему известным признакам видел: Флоси жаждет не просто поражения, а именно смерти Ваги Острослова. Сказитель настолько привык, что в любом фиорде оказывают должное его солидному возрасту, боевому опыту и поэтическому дару почтение, что дерзкое поведение Чёрного брата возымело на него двойной эффект. К тому же Чёрные братья, и Ваги в том числе, раньше появлялись в нескольких его сагах, и потому нельзя было передать словами, как бродячему скальду было обидно слушать солёные шутки от воина, про которого некогда спел хвалебную песнь.

Олаф-рус понимал, что если Флоси проиграет этот поединок, но останется в живых, то не сможет спать спокойно пока, неважно через сколько хольмгангов, не увидит какого цвета у Ваги Острослова мозги. Бродячий скальд получил меньше чем за час столько оскорблений, сколько не видел за более чем полвека жизни. И он жаждал смыть их вражьей кровью, а не заглушить звоном хольмслаунса, хотя видел это только Олаф из племени Рус.

Ваги Острослов, наконец, пришёл в себя. Смех зрителей смолк, когда в небе раздался вопль оскорблённого Чёрного брата. Ваги вместе со своим щитоносцем бросился вниз, используя плечо помощника как опору для свободной руки, на ходу прыгнул и попытался достать Змеёй Горя голову Флоси Среброголосого. Но удар снова пришёлся в щит.

Чёрный брат упал на спину помощника, и разбег щитоносца был столь силён, что получив толчок не самого тяжёлого в Митгарде тела, он тем не менее рухнул вниз, чуть не разбив лицо о внутреннюю поверхность щита.

Ваги умудрился не выпустить копьё, застрявшее от слишком сильного удара глубже нужного, а потому, подпрыгнув и упёршись в щит врага ногами, извлёк его одним рывком. Упав позади своего щитоносца, он покатился дальше, а щитоносец тотчас вскочил и выставил оружие против возможной атаки Флоси. Но перед ним стоял не враг, а лишь его помощник. Точнее не стоял, а острожными шагами пятился к бродячему скальду, захватившему то, что давало ему преимущество: вершину Гордого Острова.

– Быстрей, скотина, быстрей! Быстрей, широкий человек с узкой головой, немая корова шуткой богов ставшая викингом, позор своего рода и проклятие нашего племени! Снеси его вместе со щитоносцем с вершины острова!.. Да! Так! Снеси!.. Что ты делаешь, не забывай защищать меня, проклятый Гарви!

Ни один викинг не стерпел бы тех оскорблений, какие Ваги Острослов щедро раздавал своему помощнику. Если до Гарви Немого доходил смысл шуток, на которые он вызывал внешним видом и манерой общаться, то он немедля требовал хольмганг с насмешником, но Ваги Острослову разрешал говорить что угодно.