Хочу быть как ты

Витя гордо проследовал мимо меня в сторону своего домика. В соответствии со своим именем он, видно, чувствовал себя победителем. Плюс сапоги с отворотами – чем не д’Артаньян? И последнее слово оставил за собой. Маладэц!

Ну что ж, выпить после бани не удалось. Иной раз так бывает – продавай ружжо, не продавай… Прости, генералиссимус. Не исполню я сегодня твоего завета. Так я ведь и Швейцарию никакую не собираюсь завоёвывать.

* * *

В 9 утра возле склада мы собрались втроём. Вити не было. Прождали минут пятнадцать, потом дядя Ваня сказал Эдуарду:

– Сходил бы, посмотрел, что с парнем-от? Нам сегодня спортплощадку пер’стилать – без него не управимся…

Эдуард убежал. Дядя Ваня, осмотревшись, углядел неподалёку шофёра Серёгу, который загнал свой УАЗик-буханку в речку, текущую в море, и там отмывал его от грязи.

– Эй! – крикнул ему дядя Ваня.

– Чего?

– Хватит уже машину-т мыть!

– Почему это?

– Дак разбухнет машина-т – в вороты не въедет!..

Серёга застыл столбом, размышляя над услышанным. Тем временем появился Эдуард. Он шёл быстрою походкой и хихикал, прикрывая рот.

– Ну шо там? – спросил дядя Ваня, забыв уже про шофёра.

Эдуард попытался ответить, но захлебнулся смехом. Мы стали заинтригованы, и даже шофёр двинулся к нам – надеюсь, тоже проникся любопытством, а не надавать нам по шее за неуместные шутки.

– Где Витя? – спросил я. – Идёт он или не идёт?

– Не идёт, – сказал Эдуард, одолев смех.

– Почему?

– Ему в сапоги нассали…

– Эко! – сказал дядя Ваня, почему-то не удивившись. – Ну шо ж, начнём без него…

Вендетта, брат, серьёзная штука!

Никому во всём лагере не было жалко ублюдка, тем более мне – человек, хладнокровно разбивающий об пол бутыль с красным вином на глазах у людей, которые собираются мирно выпить после бани, достоин самой высшей кары. Он объявился уже после обеда – злой и мрачный сын внебрачный, молча включился в работу. Мы тоже молча встретили его появление. Не говорить же ему сочувственные слова! Только Эдуард время от времени хрюкал и кусал край своей джинсовой куртки – чтобы не рассмеяться. Ну дитя – что возьмёшь…

Витя, обутый на сей раз в кеды, яростно вгрызался в землю лопатой. Мог бы и не вгрызаться. Ни хрена хорошего его в этот вечер не ждало. Перед ужином начальник лагеря выступил с речью, после которой звезда Вити окончательно закатилась под лавку, во всяком случае, в этом лагере.

– Как там говорится? – начал бравый полковник свой найс спич. – Не хвалися, идýчи на рать, а хвалися, идýчи наоборот?..

Полковник выдержал паузу, давая время аудитории осознать глубину произнесённого.

– Товарищи! Тот факт, что я с вами мягок и всегда готов пойти вам навстречу в решении почти всех ваших проблем, кроме сексуальных, отнюдь не означает, что ко мне можно подойти вплотную и сморкаться мне с близкого расстояния в лацкан пиджака! Объясняю: я человек здесь новый, присматриваюсь, поэтому пока репрессиями направо-налево не разбрасываюсь. Однако длительный жизненный опыт неоднократно показывал мне примеры того, как некоторые несознательные товарищи борзеют, когда им прощаешь их проступки – сначала мелкие, потом всё более крупные. Где у нас товарищ Калачёв?

Со своего места поднялся понурый Витя, судя по всему, ничего подобного сегодня вечером не ожидавший. Будто ему мало досталось с утра пораньше. И опять я спросил сам себя, жалко ли мне его, и сам себе ответил, что ни фига не жалко. Потому что господь, равно как и наш начальник лагеря, терпелив и репрессиями туда-сюда разбрасываться не спешит. Ты можешь совращать юных дев, обманывать доверчивых пенсионеров, грабить банки и сжигать миллионы людей в топках крематориев. Господь милосерд и готов тебе всё это простить при надлежащем и своевременном раскаянии. Но если ты приходишь к людям, которые собираются выпить, и у них на глазах разбиваешь об пол ихнюю бутыль с вином – тут уже и любой господь скажет тебе, что терпение его не безгранично. И отвернётся от тебя с омерзением. Так что всё происходило правильно, с какой стороны на это не взгляни.

– Виктор Олегович! – продолжал полковник Передастый свою филиппику. – Объясните трудовому коллективу, как же вы могли дезертировать сегодня с трудового фронта? Вы же молодой человек! Это у меня всё позади. А у вас-то всё спереди! Как же вы будете дальше жить – совершив у всех на глазах такой опрометчивый плевок в свою трудовую биографию и во весь остальной трудовой коллектив?..

Нет, всё-таки это чересчур, подумал я. Даже для законченного урода. Даже для самого ублюдочного онаниста. Должен во всей вселенной найтись хотя бы один человек, который скажет ему: ты, Витя, был неправ, но вот тебе моя рука. Иди и больше не греши.

А иначе он не исправится. Озлобится на весь белый свет и ночью зарежет Гариков. Изнасилует Дашу. Украдёт деньги из бухгалтерии, подставив полковника Передастого.