Хаоспатрон

— Говорила мама, ложись в дурку, сынок, — хрипло проворчал Купер. — Месяц полежишь, зато от армии откосишь навсегда. Не послушался… теперь жалею.

— С возвращением, — сказал Лунев. — Чем тебе здесь не дурдом?

— Об этом и толкую, — Купер поерзал, проверяя веревки на прочность. — Крепко привязали местные санитары… «иноверы-изуверцы». Сами-то далеко?

— Не видно нигде.

— Потому что им с Духами неохота сталкиваться, — заявил Гаврилов. — Вот увидите, я прав!

— Да типун тебе на язык, — Прохоров сплюнул через плечо. — Еще только с Духами нам не хватало столкнуться! Будто бы нам без них мало досталось!

— Тихо, пацаны! — вдруг насторожился Лунев. — Слышите?

— Опять? — Прохоров ухмыльнулся. — Ты уже запомни, что таких локаторов, как те, что у тебя, нет больше ни у кого, даже у акустиков на корабле.

— Тихо, говорю!

Андрей обернулся в сторону просвета напротив ямы. Если смотреть с новой позиции морпехов, яма находилась в конце чего-то вроде естественной зеленой аллеи, и на сорок метров к востоку видимость была отличной. Вот почему, когда Лунев взглянул в восточном направлении, услышанные им посторонние звуки — шорохи и шелест — совместились с изображением, и Андрею открылась полноценная картина происходящего.

Честно говоря, лучше бы не открывалась. Умер бы спокойно, даже не поняв, от чего, да и все дела. А так, похоже, перед смертью предстояло еще понервничать и помучиться. Особенно — понервничать.

По лесу медленно, но верно — со скоростью приблизительно метр в секунду — и прямо на морпехов двигалась едва различимая стена из дрожащего, словно марево над перегретым шоссе, воздуха, а за ней будто бы шел материализованный мультик, только с привычной натуральной частотой кадров.

Заключалась жутковатая мультипликация в следующем: деревья, кусты и трава вдруг локально обретали способность шевелиться не только под напором ветра, а самостоятельно, и на какой-то миг формировали из своих листьев, веток и травинок подобие огромной человеческой фигуры — метров трех ростом. Затем эту же фигуру лепила зелень, растущая впереди, а ветки и листья на предыдущем участке зарослей безвольно повисали, как, впрочем, и положено приличным растениям. Таким образом деревья и кусты передавали друг другу своеобразную эстафету анимации. У сторонних наблюдателей создавалась полнейшая иллюзия, что сквозь джунгли идут некие зеленые великаны-гуманоиды. Но идут, не проламываясь сквозь густые заросли, а как бы формируясь из зелени, исчезая и снова формируясь, но уже чуть дальше.

Что примечательно, на открытых участках существа из зелени не исчезали, а словно уходили под землю по плечи. Над поверхностью оставались сделанные из дерна головы, которые не прорезали почву, оставляя за собой траншеи, а приподнимали ее верхний слой и гнали его вперед, как причудливую волну формы человеческого скульптурного бюста. Достигая новой «зеленки», существа опять вставали в полный рост и снова гнали по зарослям загадочную волну, образующую их тела.

С одной стороны, ничего пугающего в этих существах не было. Они не скалились, не показывали жестами, что намерены стереть всех на своем пути в порошок, но смотреть на них все равно было страшно. Просто потому, что… страшно!

— Духи! — дрожащим голосом проронил Гаврилов. — Что я говорил! Это лесные Духи!

— Тихо ты! — громко шепнул Прохоров. — И не дергайся! Может, не заметят!

Волна дрожащего перегретого воздуха прошла над местом побоища, и тела погибших кхмеров начали стремительно превращаться в гнилую зеленую кашу — ту самую плесень, которая сыграла с морпехами злую шутку на каменистом склоне. Зелено-бурая гниль быстро расползалась по земле и исчезала среди травы, а на месте оставались только шмотки — тоже насквозь гнилые, и неорганические артефакты, например, металл, то есть оружие. Все остальное, включая деревянные приклады автоматов и рукоятки ножей, становилось гнилью и трухой.

Как повлияет вибрация странной волны на живые организмы, бойцы узнали уже в следующий миг. Дрожащий воздух вызвал нестерпимый кожный зуд и заставил мелко вибрировать внутренности. Морпехи принялись невольно извиваться, трястись и даже клацать зубами, а когда первая реакция прошла, каждый начал сходить с ума по-своему. Лунев стиснул зубы, крепко зажмурился и затрясся, словно от холода, Прохор начал рычать и ненормально ржать одновременно, Гаврилов заскулил, а Бондаренко принялся кряхтеть, будто бы поднимал какие-то тяжести.

Демаскирующие телодвижения и звуки, издаваемые морпехами, не сразу привлекли внимание невероятных существ. Лишь когда одно из существ трансформировало зелень поблизости от Купера, даже прихватило ветку дерева, к которому он был привязан, и Федор заорал от страха, зеленый Дух резко обернулся в сторону Купера.

Момент был, что и говорить, критический, но Дух почему-то задумался и не размазал Федора по пальме тонким слоем, предварительно превратив его в плесень. Может, потому, что Бондаренко прекратил орать и замер с открытым ртом и квадратными от страха глазами?

— Купер, замри! — с запозданием шепнул Андрей. — Он тебя не видит!