Ханский ярлык

   — Сам посуди, светлейший, два года он у тебя не то пленник, не то осуждённый. Небось забоишься. Он меня просил закинуть тебе словцо за него. Как мне ему ответить?

   — Скажи так... — Узбек на мгновение задумался. — Скажи, мол, хан удивляется: неужто князь свой язык проглотил, что слово за себя сказать не может? Ха-ха-ха.

Кавгадый похихикал вместе с ханом и отправился к князю. Тот ждал его в своей кибитке с нетерпением.

   — Ну, говори.

   — Ах, какой ты скорый, князь. Гостя угостить сперва полагается.

   — Стюрка, — захлопал в ладони Юрий, — принеси нам корчагу с кружками.

Кавгадый осушил чашу, крякнул удовлетворённо, поправил усы.

   — Ну, князь, с тебя полагается за труды мои.

   — Будет, Кавгадый, всё будет. Говори же.

   — Считай, я сговорил за тебя царевну. Но, как ты понимаешь, тебе самому надо просить её у хана. Са-мо-му.

   — Значит, он будет согласен?

   — Только учти, хан так и сказал: у него что, язык проглочен? Так что держись по-княжески, по-мужски. Мало того, какое-нибудь условие поставь.

   — Какое? Я? Хану?

   — Откуда мне знать какое. Но ты должен показать ему, что ты ровня невесте. Понимаешь?

   — Понимаю.

   — И ещё. У нас положено платить за невесту.

   — Сколько?

   — Это уж сколько отец запросит, в данном случае старший брат её. И советую, какую бы цену ни назвал Узбек, соглашайся сразу. Он скупых не любит.

   — Но у меня может не хватить казны.

   — Не хватит, после доплатишь с выходом. Неужто ты не понимаешь, что вместе с невестой ты обретаешь свободу, а главное — самую сильную руку в Золотой Орде?

   — Всё я понимаю, что ты мне говоришь.

Ночью, когда уже улеглись спать, Стюрка подлезла к князю, тихо спросила:

   — Юрий Данилович, ты собираешься жениться на поганой?

   — Твоё какое дело?

   — Ну как? Мы с тобой вроде обженились.

   — Ты смотри какая: «обженились». Со сколькими ты обженивалась, ай забыла?

   — Не кори меня прошлым, Юрий Данилович. Ты ж знаешь, я вся твоя.

   — Не хватало мне ещё рабыню корить. Вся, да не вся. Вот возьму в жёны царевну, вот она действительно будет вся моя. Я её распочну. А ты бы помалкивала.

   — Но она ж из поганых, Юрий Данилович.

Стюрка, сама того не подозревая, подсказала князю завтрашнее условие, которое он сможет высказать хану. И вдруг наложница всхлипнула:

   — А что ж мне годы деять-то?

   — Будешь печь пироги. Ай разучилась?

   — С кем мне-то любиться, — ныла Стюрка, — я, чай, живой человек.

   — Перестань. Дай подумать. Мне завтра к хану идти.

Однако Стюрка знала, как отвлекать мужика от дум. Жалась к князю, тёрлась об него своими горячими прелестями и добилась-таки своего. Взбудоражила. Ублажила всласть. Он ещё и отдышаться не успел от трудов, а она тихонько зашептала:

   — Может, и мне дозволишь ожениться с кем? А? Юрий Данилович?

Конечно, Стюрка имела в виду Романца, который доси посматривал на неё маслеными глазками. Чем не жених? Не схотела только сразу выдавать его имя. Но князь и без это взбеленился.

   — Ах ты, сучка, — ухватил её больно за грудь. — Только заикнись ещё, я тебя так оженю, что месяц на задницу не сядешь.

   — Отпусти. Больно, милый. Отпусти. Я же шутейно молвила.

   — Ишь ты, шутница. Забыла, что я сказал тебе на Москве? Забыла? — Сделав «закрутку» на груди, он отпустил её.

   — Помню я, Юрий Данилович, помню. Я всегда твоя, только твоя.

Именно с этой «закрутки», зачернившей грудь, Стюрка убедилась, что как бы там ни было, а князь любит её. Подумала умиротворённо: «Никуда он от меня не денется. Пусть женится. Всё равно будет мой».

И назавтра у хана, ободрённый Кавгадыем и умудрённый подсказкой наложницы, Юрий Данилович сказал:

   — Только у меня будет условие, великий хан.

   — Условие? — удивился Узбек. — Какое?

   — Она должна окреститься в нашу веру.

   — Ну, это конечно, — улыбнулся Узбек, — жена всегда и во всём должна следовать за мужем.

   — И после этого мы сразу венчаемся по нашему христианскому обычаю, — чеканил князь, замечая, что именно это и приходится по душе будущему родственнику. Смелый зять кому же не понравится? И даже когда плату за невесту в тысячу гривен назначил хан, Юрий и глазом не сморгнул, хотя всё внутри вниз упало от такой суммы.

   — Хорошо, — отвечал он твёрдо, в уме прикидывая, что наскребёт в своей скотнице разве что половину. За два-то года порастряс её, живя в Орде. «Ничего, после свадьбы скажу, что остальное дошлю с выходом».

Пир в ханском дворце по случаю выдачи его сестры за русского князя удался на славу. Съехались почти все темники, салтаны, уздени. Пили много, виночерпий едва успевал наполнять чаши, слуги таскать закуски. Юрий дивился, что пир шёл без невесты. Узбек, поймав его взгляд, усмехнувшись, молвил:

   — По-нашему, невесту полагается искать, князь. Найдёшь, она твоя, — и подмигнул поощрительно.

Юрий поднялся в некой растерянности, но тут около оказался Кавгадый, шепнул ободряюще:

   — Идём. Я знаю, где она схоронилась.

Они выбрались из дворца, прошли к кибитке царевны. Внутри горели свечи, служанки находились там, сидели на коврах, молчали.

   — Так, — молвил Кавгадый, явившись на входе. — Попробуем найти. Вперёд, князь. Я с этого края, ты — с того.