Ханский ярлык

Князь Юрий сердился на Стюрку ещё и потому, что она сказала о том, о чём он втайне сам подумывал, но говорить вслух не решался, дабы не прослыть трусом. И за мысль, высказанную бабой, он не мог сразу ухватиться из гордости. Вообразит ещё, дура, что князь только её и слушает.

Спалось князю в эту ночь плохо. Снилось Бог весть что. То вроде он бежит куда-то, то за ним кто-то гонится и вот-вот схватит, а у него ноги почти не двигаются. Наконец его схватывают, и князь в ужасе просыпается. Сердце зайцем в силке колотится от пережитого страха.

«Ох, не в руку ли сон? — подумал Юрий Данилович. — Неужто бежать придётся?»

Но утром, когда вышел во двор, понял: бежать не придётся. Кругом татары. Толкутся у конюшни, и даже у ворот их малахаи видны. Обложили, как медведя в берлоге. И навстречу, скалясь в ухмылке, посол Алчедай:

   — Ну как спалось, князь?

   — Хорошо, — буркнул Юрий Данилович с едва скрытой ненавистью.

   — Значит, едем?

   — Едем. Но мне распорядиться надо.

   — Распоряжайся, князь, распоряжайся, — молвил татарин всё с той же ухмылкой, а Юрию подумалось: «Знает поганая харя, что меня ждёт. Знает. Вишь, как говорит ехидно, словно покойнику».

После завтрака призвал к себе Юрий Данилович князя Фёдора и брата Афанасия.

   — Ну, поди, знаете, что зовёт меня Узбек на суд?

   — От тебя только слышу, — сказал Афанасий. — А за что?

   — Вроде за то, что раньше не приехал за ярлыком. Но я думаю, Михаил там на меня нажалился за Новгород.

   — Но ведь тебя сами новгородцы позвали.

   — Сами. А попробуй докажи. В общем, так, други, ты, Фёдор, останешься за наместника.

   — А я? — спросил Афанасий.

   — Ты князь, Афоня. Князь. Но Фёдор старше тебя, опытнее, так что слушай его. Держитесь друг за дружку.

   — А как с Михаилом быть? — спросил князь Фёдор.

   — С Михаилом? — задумался Юрий Данилович. — С ним мира не будет, это ясно. Из-за него, может, меня и зовёт Узбек. Он наверняка попытается Торжок захватить. Вам его надо упредить.

   — Ну, это мы сможем, — молвил Фёдор. — Снег сойдёт, трава вырастет, и выступим. А не пойдёт ли он на Москву?

   — Вряд ли. Ему Новгород доставать надо сейчас. Да и в Москве Родион Несторович, Михаил об него зубы поломает.

Тем, что Юрия Даниловича зовут в Орду, да ещё и на суд, князь Фёдор был доволен, хотя старался не показывать вида. Суд ханский всегда короток и неумолим: смерть. Фёдор был уверен, что Юрий из Орды не воротится. Тогда Москва уж не станет угрожать Ржеву, с Афанасием договорится, ну а Борис его не ослушается. Так думал Фёдор, но внешне высказывал обречённому Юрию сочувствие:

   — Я вот что тебе посоветую, Юрий Данилович, возьми с собой побольше даров. Может, удастся отдариться.

   — Это само собой, — согласился Юрий. — Заеду в Москву, захвачу казну с собой, мехов, драгоценностей.

   — Можно и Новгород пощипать.

   — Нет-нет. Новгород нельзя. Вон наместник тверской пощипал, и дали ему по шеям. Новгороду я дал облегчение, пусть так и остаётся. Он твёрже за нас будет стоять. Славянам-то кто потакает, за того они и вопят на вече.

Алчедай не разрешил Юрию взять с собой много гриди.

   — Зачем? Моих воинов-татар вполне достаточно. Что ли мы тебя не укараулим?

И опять эта ненавистная ехидная ухмылка. Если б кто из своих так посмел ухмыляться, князь бы ему всю рожу плетью исполосовал. А этот лыбится, погань. Знает свою силу.

Разрешил татарин князю взять с собой и Стюрку.

   — Бабу можно. Она в дороге годится. Это вещь нужная. Хе-хе-хе.

Передав своего засёдланного коня Романцу, Юрий Данилович влез в телегу к Стюрке, опустил холщовую занавеску. Так и он никого не будет видеть, и встречные его не узрят.

Наконец тронулась коляска, закачался, заскрипел короб, зацокали вкруг копыта татарских коней.

   — Словно в полон везут, суки, — процедил сквозь зубы Юрий Данилович.

Рядом, у плеча, Стюрка точила слёзы, лепетала всхлипывая:

   — Хосподи, и за что ж нам такое наказание?

Это раздражало князя, он отталкивал от плеча её голову, ругался грязно:

   — Не каркай, ворона. Заткнись!

16. ПОБЕДА МИХАИЛА ЯРОСЛАВИЧА

Хан Узбек, отпуская от себя Михаила Ярославича, придал ему двух послов татарских Таитемира и Имар-Ходжу, старого знакомца князя. С этими послами шёл и татарский отряд конников.

   — Я отпускаю с тобой самых уважаемых моих людей, — сказал Узбек. — Они подтвердят на Руси твоё право на великокняжеский стол. И не только словом, но, если понадобится, и оружием. А с недоброжелателем твоим Юрием Московским я разберусь, пусть только явится.

Михаил Ярославич возвращался на Русь окрылённым. Ещё бы, его великокняжеский ярлык был снова подтверждён, а главный соперник, Юрий Данилович, вызван к царю на расправу.

Правда, во Владимире несколько охладил его торжество митрополит Пётр:

   — Однако неладно, сын мой, тащить поганых за собой в наш дом. Ох, неладно.

   — Но их навелил мне хан, владыка. И потом, Даниловичи доброго слова не понимают. Не успел я отъехать, а они уж в Новгороде уселись.

   — Я их не оправдываю, сын мой. Но и тебя одобрить рука не подымется. По Андреевой стежке пошёл, князь, по Андреевой. А она к добру никогда не приводила. Ай запамятовал?