Хань-вынь-ци Мын. Китайская Грамматика, сочиненная монахом Иакинфом

Есть y насъ какія-то закоренлыя особенно понятія о томъ, или о другомъ. Мы привыкли, напримръ, считать Бакона реальнымъ философомъ, Спинозу безбожникомъ, и къ такимъ предразсудкамъ принадлежатъ наши понятія о Кита вообще, и Китайскомъ язык особенно. Мы смемся надъ понятіями Китайцевъ объ Европ, но не въ правъ ли Китайцы смяться надъ нами, если бы слышали и понимали, что говоримъ и думаемъ мы объ нихъ? Ни одинъ изъ чуждыхъ нашего образованія народовъ не представляется намъ такимъ непонятнымъ, такимъ страннымъ, какъ Китайцы. Не постигая первобытной исторіи ихъ, не умя разгадать будущности Великой Небесной Имперіи, мы видимъ въ Китайцахъ что-то не человческое, окаменлое, пестрое, растительное, не вримъ мудрости ихъ философіи, величію ихъ политической самобытности, отчисляемъ ихъ въ антиподы рода человческаго. Намъ не совстно кажется оставлять въ забвеніи сотни милліоновъ самаго крайняго Востока, царство, имющее столь великое, политическое и нравственное вліяніе на Японію, Монголію, Среднюю Азію, восточный Индйскій полуостровъ, Малайскій архипелагъ, народъ, обладавшій великими тайнами искуства гораздо прежде насъ, и одинъ изъ древнйшихъ въ мір народовъ по образованію. Не споримъ о польз изученія Востока Санскритскаго, Арабскаго, Персидскаго, но почему забываемъ мы Китайскій Востокъ? Почему не хотимъ мы даже заглянуть въ Китайскую литературу? Изученіе ея неужели не подарило бы насъ новыми и важными истинами? Между тмъ, изученіе Китая, познаніе языка его и литературы совершенно пренебрежены въ Европ. Мы сохраняемъ еще донын множество ошибочныхъ извстій, какія доставлены были намъ старинными миссіонерами, вримъ разсказамъ путешественниковъ невждъ, мимоходомъ глазвшихъ на лаковыя жилища и изразцовыя башни Китайцевъ, извстіямъ переданнымъ черезъ десятыя руки, пустымъ компиляціямъ. Во Франціи только въ послднее время стали заниматься немного Китайскимъ языкомъ. Англія донын оказываетъ удивительное хладнокровіе къ Китаю, въ сравненіи съ темъ, что она сдлала для остальнаго Востока. Посл трудовъ О. Іакина, насъ, Русскихъ, конечно, не упрекнутъ въ подобномъ равнодушіи, вспомня притомъ посильные наши прежніе труды, и особенное попеченіе правительства нашего, которое учредило теперь практическую школу Китайскаго языка въ Кяхт, и каедру Китайскаго языка въ Казанскомъ Университет.

При непростительномъ небреженіи къ длу людей, отъ которыхъ зависитъ наука, удивляться ли, что толпа съ изумленіемъ смотритъ донын на Китайскія куклы и Китайскія буквы равно, и въ пестрот Китайскихъ письменъ видитъ какую-то тарабарскую грамату? Съ важностью повторяютъ намъ, что y Китайцевъ 100,000 буквъ; что Китайскія буквы суть затруднительные гіероглифы; что изученіе Китайскаго языка превосходитъ трудностью все, что только можно себ вообразить.

Не удивимъ ли мы нашихъ читателей, сказавши имъ то, въ чемъ убдили насъ прилежное чтеніе Китайской грамматики О. Іакина, и бесда съ симъ почтеннымъ хинологомъ нашимъ, не удивимъ ли, сказавши, что языкъ Китайскій есть одинъ изъ самыхъ легкихъ для изученія: что все говоренное намъ о безчисленности Китайскихъ буквъ и неопредленной символик ихъ – сущій вздоръ?

Рады будемъ такому удивленію, ибо посл того, конечно, каждому образованному читателю любопытно будетъ узнать дло нсколько подробне, и мы статьею нашею угодимъ многимъ. Порадуемся и тому, что этимъ воздадимъ мы должную справедливость труду нашего почтеннаго соотечественника.

Нтъ надобности восходить къ изъясненіямъ о томъ, что такое языкъ, и что такое письмена, или буквы. Языкомъ того или другаго народа называется собраніе извстныхъ, опредленныхъ звуковъ, коими тотъ или другой народъ выражаетъ свои идеи и понятія. Законы сихъ звуковъ непроизвольны, и всюду основаны они на непремнныхъ и однообразныхъ правилахъ, изъясняемыхъ всеобщею грамматикою, разнясь только въ произведеніи самыхъ звуковъ, и въ подробностяхъ развитія, что опредляется происхожденіемъ языка, мстностью, исторіею его, и составляетъ предметъ частныхъ грамматикъ различныхъ языковъ. Письмена совсмъ другое: это суть произвольныя, придуманныя человкомъ начертанія, или замтки, которыми оставляетъ онъ для себя память звуковъ, какъ будто схватывая ихъ на лету, переводя ихъ, такъ сказать, изъ времени въ пространство, изображая для глазъ и зрнія. Письмена, или начертанія, будучи постепеннымъ созданіемъ человка, подвергаясь его вол и прихоти, долженствовали быть повсюду разнообразны, несовершенные, неполны и произвольны.

Два рода понятій приходили въ мысль человка при составленіи письменъ.