Хайди

Хайди была настолько исполнена своих переживаний, что должна была тут же рассказать дедушке всё, что радовало её сердце: и что белые булочки для бабушки можно приносить и из Деревушки, если есть деньги, и что бабушке вдруг стало так светло и хорошо. И в конце Хайди сказала с полной уверенностью:

– Правда же, дед, хотя бабушка и не хочет этого, но ты же отдашь мне все деньги, которые в свёртке, чтобы я давала Петеру монету каждый день на булочку, а по воскресеньям на две?

– А как же постель, Хайди? – сказал дедушка. – Настоящая постель тебе не помешала бы, а после этого останется ещё и на булочки.

Но Хайди не оставляла деда в покое и доказывала ему, что спит на своей теперешней постели гораздо лучше, чем когда-либо спала во Франкфурте на мягкой кровати с подушками, и просила она так настойчиво, что дедушка в конце концов уступил:

– Деньги твои, делай с ними то, что тебе в радость, хоть годами покупай на них булочки для бабушки.

Хайди возликовала:

– Хо-хо! Теперь бабушке уже никогда не придётся есть жёсткий чёрный хлеб! Дед, теперь всё так хорошо, как ещё никогда не было, сколько мы живём! – И Хайди подпрыгивала, держась за руку деда, и радостно чирикала, как птичка.

Но потом она вдруг посерьёзнела:

– А ведь если бы Господь Бог сразу исполнил то, о чём я Его так сильно молила, то ничего этого сейчас не было бы. Я бы тогда просто сразу же вернулась домой и принесла бабушке совсем немного булочек. И никогда бы не научилась читать, а это для неё так хорошо. Но Господь Бог уже всё продумал – и намного лучше, чем я себе представляла. Это мне бабуня говорила, и так всё и случилось. Ах, как я рада, что Господь Бог тогда не уступил, как я Его ни просила и как ни жаловалась! Но теперь я всегда хочу просить Его так, как говорила бабуня, и всегда благодарить, а если Он что-то не сделает, о чём я просила, то я сразу же должна вспомнить: наверняка всё опять будет, как во Франкфурте, Господь Бог задумал для меня что-то лучшее. Но давай каждый день молиться, правда же, дед, и никогда не забывать, чтобы и Господь Бог нас тоже не забыл.

– А если кто-то всё же не будет молиться? – пробормотал дедушка.

– Ну, тому будет худо, потому что Господь Бог его тоже забудет и оставит всё так, как идёт, и если у того человека однажды всё пойдёт плохо и он начнёт жаловаться, никто не станет его жалеть, а все только скажут: он же сам первый отвернулся от Господа Бога, вот Господь Бог его и отпустил на все четыре стороны, а ведь мог бы помочь.

– Это верно, Хайди, и откуда ты всё это знаешь?

– От бабуни, она мне всё объяснила.

Дедушка некоторое время шагал молча. Потом сказал сам себе, следуя ходу своих мыслей:

– И что случилось, то случилось, назад не воротишь, и кого Господь забыл, того забыл.

– О нет, дед, можно вернуться назад, это мне тоже объясняла бабуня, и потом всё будет, как в красивой истории из моей книги, но ты её не знаешь. Но вот сейчас мы придём домой, и ты узнаешь, какая красивая история.

Хайди устремилась вперёд, ускорив подъём, и, как только они дошли, она отпустила руку дедушки и вбежала в хижину. Дедушка снял со спины короб, в котором нёс половину вещей из чемодана, потому что занести наверх весь чемодан было бы ему не по силам. Потом он задумчиво опустился на скамью перед домом. Хайди снова выбежала, держа под мышкой большую книгу:

– Вот хорошо, дед, что ты уже сидишь.

И она подсела к нему и раскрыла книгу на нужном месте: она так часто перечитывала эту историю, что книга уже сама открывалась на этом месте. И Хайди с выражением прочитала вслух историю о сыне, которому было хорошо дома, где на лугах его отца паслись коровы и овечки, а сам он, в добротной одежде, опершись на свой пастуший посох, стоял среди них на пастбище и мог любоваться закатом солнца, как нарисовано на картинке.