Ей было хуже, чем себя убить.
Она не знала об отводе глаз
И по неведенью лишь поклялась.
«Так жаль их стало мне, что я от мужа
Тотчас послал, велев идти домой,
И это — все; рассказ окончен мой».
Философ так ответил: «Милый брат,
Поступки ваши громко говорят
Но упаси Отец Небесный наш,
Чтоб муж науки не был в состоянье
Вступить в подобное соревнованье.
Свой долг считай отпущенным, Аврелий.
И в первый раз встречаемся с тобой, —
Я от тебя полушки ни одной
Взять не хочу за весь мой сложный труд.
С меня довольно, что оплачен тут
Он на коня вскочил и был таков.
Вам, господа, вопрос один задам:
Скажите, самым благородным вам
Кто показался?702 Повесть же моя
ШЕСТОЙ ФРАГМЕНТ
Тит Ливий704 повествует, что когда-то
Жил в Риме рыцарь, знатный и богатый,
По имени Виргиний,705 у друзей
Любовь снискавший щедростью своей.
С женой своей от неба награжден.
Красою несравненной дева эта
Превосходила все созданья света.
Природа создала ее с таким
Как будто чтоб сказать: «Глядите, люди!
Какой творец мечтать о большем чуде
Дерзнул бы? Может быть, Пигмалион?706
Как ни лепил бы, ни чеканил он,
Зевксис и Апеллес707 не превзойдут
Меня в искусстве украшать созданья.
Меня Творец Великий мирозданья
Поставил заместителем своим,708
И всячески приукрашать их. Мною
Содержится все то, чем под луною
Ущерб и рост владеют вместе тут.
Я мзды не жду за свой бессменный труд.
Все новым тварям жизнь даю всечасно,
В различную их облекая плоть.
Красой сей девушки почтен Господь», —
Так, думаю, могла б сказать природа.
Вступила девушка, красой своей
Пленившая природу с первых дней.
Багрянцем роз и белизною лилий
Украшены ее ланиты были;
А лес кудрей златистых осиян
Лучами полыхающего Феба,
Глядящего с полуденного неба.
Но внешности, отрады из отрад,
Все качества соединились в ней,
Которые мы ценим у людей.
Душой и телом далека от зла,
Она цветеньем девственным цвела,709
И долготерпелива неизменно,
В нарядах, в поведении скромна,
В ответах же учтивости полна.
Она, хотя умом не уступала
Пустопорожних слов ее уста
На ветер не кидали никогда;
Нет, речь ее звучала благородно,
Проникнутая прелестью природной.
И рвение, которое бежит
Губительного для души безделья.
В рот не брала она хмельного зелья,
Чтобы Венерин жар не разжигать,
Блюсти ей было любо строгий нрав;
Не раз от легкомысленных забав
Она, больной сказавшись, убегала;
Пирушки, пляски, смех под звон бокала
Она от них держалася вдали.
Тот прав, кто думает, что вредно детям
Забавам праздным предаваться этим:
До времени не надо созревать,
И смелое усвоить поведенье.
Вам не в обиду это поученье,
Наставницы господских дочерей,711
Приставленные к ним на склоне дней!
Давать их было вам на воспитанье:
Иль то, что чистоту вы соблюли,
Иль то, что пред соблазнами земли
Не устояли и теперь до гроба
За нравами воспитанниц своих,
Стезею чистоты ведите их.
Охотник-вор, что от былых утех
Своих отрекся, может лучше всех
Отлично справитесь, — вас ждет удача.
Не поощряйте никогда порок,
Чтоб дьявол вами овладеть не мог.
От снисхожденья к поощренью — шаг.
Людского рода, — потому-то мы
Его боимся больше, чем чумы.
Отцы и матери, вам тоже надо —
Растите ль вы единственное чадо
Пока зависит их судьба от вас.
Остерегайтесь гнусным поведеньем,
А паче неуместным снисхожденьем
Детей своих губить.712 Кто портит чадо,
Коль нерадив пастух, какой в нем толк?
При нем ягнят спокойно тащит волк.
Примерами не утомляя вас,
Продолжу я мой прерванный рассказ.
Наставниц, — нет, она руководила
Собой сама; ведь жизнь ее была —
Как все слова ее, так и дела —
Примером, по которому учиться
И потому в стране гремела слава
О красоте ее и жизни правой.
Все осыпали девушку хвалой, —
Все, кроме злобной зависти одной,
А радости, наоборот, постылы.
Свою продолжил повесть доктор так:713
Однажды в храм направила свой шаг
Виргинья дочь; ее сопровождала
А в ту пору как раз одним судьей