Кентерберийские рассказы

А про слабительные знаю только,
Что не помогут против снов нисколько, —
Ведь яд они, и злейшему врагу
Их не дал бы; терпеть их не могу.

Ученые рассуждения петуха, откровенно гордящегося своими обширными познаниями, при всей мрачности приведенных им примеров, производят, в общем-то, комическое впечатление и служат своеобразной пародией на популярные тогда схоластические дебаты. Ведь Пертелот и Шантиклэр обсуждают проблемы, волновавшие многих мыслителей конца XIV в. — божественного предопределения и свободы воли человека.1749 При этом ученая курица разделяет восходящие к Уильяму Оккаму взгляды номиналистов, которым был присущ эмпирический уклон в земных вопросах, уравновешенный, правда, фидеизмом в области божественного бытия. Шантиклэр же отстаивает противоположную, сугубо детерминистическую точку зрения, восходящую к Августину и Боэцию и поддержанную в недавнем времени Томасом Брадвардином, чье имя упомянуто в тексте рассказа. Однако какими бы ожесточенными ни были споры по этому поводу между философами и богословами XIV в., в устах ученых кур сама полемика обретает явно сниженный, комический поворот. Что же касается самого Монастырского Капеллана, то и он тоже, как вскоре выяснится, не может решить эти вопросы — ему просто не хватает знаний:

До корня не могу я докопаться
И в сложности вопроса разобраться…

Но никто и не ждет от него ответа на вопросы, благодаря которым «народы, страны в спор вовлечены / и яростной враждой омрачены». В подобной истории это было бы просто неуместно.

Элемент пародии, присущий всему рассказу в целом, в споре кур усилен явными или косвенными ироническими отсылками к другим историям книги. Труп паломника, обнаруженный в повозке с навозом, равно как и упоминание мученика Кенельма (IX в.), убитого по приказу тетки в семилетнем возрасте, отсылает нас к «Рассказу Аббатисы». Фраза о том, что «убийство не осталося под спудом» (mordre wol out) прямо повторяет строки этой истории. Сказанные же в вещем сне слова «Всему виною золото мое» кажутся взятыми из «Рассказа Продавца Индульгенций». Крушение корабля во втором примере заставляет нас вспомнить «Рассказ Юриста». Куртуазные отношения кур и размышления о божественном предопределении отсылают читателей к «Рассказу Рыцаря» и другим историям, где возникают эти темы. Спор между супругами напоминает «Пролог Батской Ткачихи», а сами мрачные примеры петуха — трагедии Монаха. Согласие же Шантиклэра последовать совету жены проецируется на «Рассказ о Мелибее». Как считают исследователи, «Рассказ Монастырского Капеллана» пародирует почти все темы, так или иначе затронутые в книге. Но пародии эти — добавим от себя — не преследуют сатирических целей, и им чужда гневная инвектива. Все здесь держится на лукавом юморе, озорном веселье, позволяющем взглянуть на уже знакомое с новой перспективы. Да и можно ли воспринимать всерьез то, что происходит в курятнике?

Во всяком случае, спор между учеными курами решается, казалось бы, совсем неожиданным образом. Взглянув на супругу, Шантиклэр неожиданно заявляет:

Когда же ночью мягкий ваш пушок
Зазябнувший мне согревает бок,
Любимая, мне, право, очень жалко,
Что наш насест коротенькая палка,
Что не могу вас ночью потоптать;
Ведь в жердочку одну у нас кровать;
Вас так люблю и вами так горжусь,
Что снов и знамений я не боюсь.

Страх снов и знамений погашен вспыхнувшей страстью, красота победила доводы рассудка, а чувство — разум. Слетев с насеста, петух со своим гаремом отправляется во двор, где, притаившись, его уже поджидает лис.

А дальше в басенном сюжете о лисе и петухе радости сменяются бедой, и традиции ироикомического жанра выступают на передний план. Представляя читателям красно-бурого лиса, Монастырский Капеллан говорит:

Иуда новый! Новый Ганелон
И погубитель Трои, грек Синон!
Ты всех коварней лис и всех хитрее.

В дальнейшем, прерывая повествование, Капеллан обращается с риторическими апострофами к судьбе, Венере, которой бескорыстно служил петух, и знаменитому средневековому поэту и автору популярной поэтики Джеффри де Винсофу, написавшему плач на смерть Ричарда Львиное Сердце. Живописуя же переполох, который начался в курятнике после того, как лис схватил петуха, рассказчик заявляет: