Кентерберийские рассказы

На этом сюжет рассказа завершается к всеобщему удовольствию всех действующих лиц. Мая и Дамиан добились, чего хотели, а Януарий так и не узнал правды, поверив своей жене. Его физическая слепота стала символом его духовного ослепления и абсолютного непонимания семейных отношений и женской природы, которые он выказал с самого начала. Поэтому он и не разглядел вторжения зла в свой «земной рай» и «грехопадения» своей жены. Прозрев же, он окончательно утратил и само чувство опасности, которое мучило его, пока он был слеп.1698

Поистине любовь слепа. Получивший по заслугам, глупый и похотливый Януарий под конец рассказа даже может вызвать у читателей некое чувство гротескной жалости, сочетающееся с презрением. Сложнее дело с его женой, сыгравшей роль Евы в «земном раю» своего мужа. Тот факт, что Маю купили на рынке брачных услуг, отдав за старого и нелюбимого мужа, объясняет, но не оправдывает ее поступки, а постоянные библейские параллели не дают возможности свести рассказ к обычному незатейливому фарсу. Христианские ценности, отодвинутые в других фаблио на задний план, здесь выходят на авансцену, определяя сатирический контекст повествования, где комические повороты действия теперь дают повод для обличения греха и падения нравов.1699 Поведение Маи как бы подтверждает цитируемые Плутоном слова Екклесиаста: «Чего еще искала душа моя, и я не нашел? Мужчину одного из тысячи я нашел, а женщины между всеми ими не нашел» (7:28). Так было, есть и будет, как будто говорит нам рассказчик, срывая все маски и обнажая неприглядную правду животных инстинктов, управляющих человеком. Цинически-желчный взгляд на мир властно вторгается здесь в свойственную фаблио веселую комедию положений, окрашивая ее смех горьким привкусом. Но в мире, где Бог рушащейся схоластики отступил в сферу трансцендентного, такая реакция могла быть вполне закономерна как нисхождение вниз, в сферу приземленного быта и грубой физиологии, и как необходимый противовес высокому идеализму истории Гризельды. По-видимому, тут и нужно искать секрет композиции четвертого фрагмента книги, где «Рассказ Студента» и «Рассказ Купца» объединены по принципу контраста.

ПЯТЫЙ ФРАГМЕНТ

В пятый фрагмент также вошли две истории — «Рассказ Сквайра» и «Рассказ Франклина». На самом деле, по мнению большинства исследователей, «Эпилог к Рассказу Купца», где Гарри Бейли жалуется на свою сварливую жену, и краткий «Пролог к Рассказу Сквайра», где трактирщик просит юного Сквайра рассказать свою историю, представляют собой единое целое — законченную сцену, которую редакторы искусственно разделили на две части.1700 Как единое целое они и печатаются во многих современных изданиях. (Однако в некоторых менее надежных рукописях «Рассказ Сквайра» следует за «Рассказом Юриста», а вслед за ним идет или «Рассказ Купца» или «Пролог Батской ткачихи».) Но, хотя «Эпилог Купца» и «Пролог Сквайра» и связаны между собой, у нас нет никаких данных, чтобы говорить о том, что четвертый и пятый фрагменты представляют собой единую группу рассказов.

«Рассказ Сквайра» написан в жанре рыцарского романа, той его поздней модификации, которая получила название полифонической.1701 Ее особенностью было совмещение нескольких совершенно различных сюжетных линий. Эпизоды, относящиеся к разным, часто не связанным между собой героям, которые редко встречались друг с другом, а могли и не встречаться вовсе, следовали здесь, сочетаясь по принципу плетения кружев или по схеме музыкальных голосов в фуге. Именно так и происходит в «Рассказе Сквайра», состоящем из двух абсолютно несхожих в сюжетном отношении частей. В первой части Сквайр знакомит читателей с главными героями — татарским царем Камбусканом, его двумя сыновьями и дочерью Канакой — и рассказывает о богатом пире при дворе Камбускана, куда приезжает таинственный рыцарь с необыкновенными дарами. Это фантастический медный конь, который «куда угодно вас перенесет», зеркало, посмотрев в которое можно узнать о надвигающейся опасности, сказочный перстень, помогающий понять язык птиц, и «всерубящий» меч, одновременно поражающий врагов и залечивающий раны. Вторая часть почти целиком представляет собой жалобу покинутой возлюбленным самки сокола, которую пытается утешить Канака. В конце этой части Сквайр обещает сообщить о том, что произошло дальше, перейдя к «боям кровавым» и «к сраженьям и к разным небывалым приключеньям». На этих обещаниях рукопись рассказа и обрывается.

Точные источники сюжета первой части рассказа не установлены, хотя ученые обнаружили множество параллелей, как восточных, так и европейских. Что же касается второй части, то здесь исследователи усматривают ближайшую параллель в «Птичьем Парламенте», ранней поэме самого Чосера, где тоже действуют говорящие пернатые.