Кентерберийские рассказы

Главный вывод, который можно сделать из этого длинного, совмещающего благочестие со старческими завихрениями панегирика браку, где все комически перевернуто с ног на голову, состоит в том, что Януарий духовно слеп и не понимает ни самого себя, ни окружающего его мира.

Как духовно слепой герой рассказа ведет себя и во время следующей далее дискуссии о браке, где один из его друзей Плацебо полностью поддерживает его, а другой, разочарованный в семейной жизни Юстин, пытается образумить. Но старый рыцарь отвергает все предостережения и вскоре находит себе юную невесту, с родителями которой, если не с ней самой, видимо, удалось легко договориться, передав ей «ленное владенье» на его собственность. Януария терзает лишь одно сомнение — как бы «небо на земле», которое он собирается обрести, вступив в брак, не лишило его небесного блаженства в будущей жизни. Отвечая рыцарю, Юстин предупреждает его, что в жене он скорее обретет чистилище, чем рай, и что она вполне может стать для старого мужа бичом Господним. Но все напрасно.

И вот приходит первая брачная ночь, и Януарий, подкрепившись снадобьями, усиливающими мужскую силу, отправляется вместе с юной невестой в спальню, о чем Чосер рассказал в пародийной эпиталаме, которую многие исследователи причисляют к лучшим комическим страницам «Кентерберийских рассказов»:

И вот когда постель служитель Божий
Благословил, обоих молодых
Друзья тотчас оставили одних.
Тут Януарий крепко обнял Маю,
Свою жену, свой рай; весь полыхая,
Со страстью целовал ее такой,
Что ей щетинистой своей щекой,
На рыбью чешую весьма похожей
(Так хорошо свою побрил он рожу!),
Натер лицо прелестное, шепча:
«Простите, если боль вам сгоряча
Я причиню, супруга дорогая,
Но вы должны, возлюбленная Мая,
Иметь в виду, что в ремесле любом
Таких ведь мастеров мы не найдем,
Что хорошо работают и скоро.
Досуг нам нужен, в этом нет позора.
Кто запретит нам до утра играть?
Ведь нас связала Божья благодать.
Любое обхождение друг с другом
Дозволено повенчанным супругам.
Как может согрешить с женою муж,
Себя своим ножом порезать? Чушь!
Супруги мы, играть нам нет запрета».
Так пропыхтев до самого рассвета,
Хлебнул кларета он и, на кровать
Усевшись, стал супругу целовать
И громко петь с гримасою влюбленной.
Казалось, жеребец разгоряченный
Сидел в нем рядом с глупою сорокой,
Болтающей без отдыха и срока.
Все громче пел он, хрипло голося,
А шея ходуном ходила вся.
Бог ведает, что ощущала Мая,
Его в одной сорочке созерцая
И в колпаке ночном. Я убежден,
Что ей не по душе пришелся он.
В конце концов, он заявил: «Игра
Меня сморила, отдохнуть пора», —
И, вмиг заснув, до десяти проспал,
Потом, при свете дня, с постели встал.

Традиция эпиталамы с ее похвалой новобрачным здесь целиком вывернута наизнанку, а мотив прощания с девичеством и вольные свадебные шутки обрели совершенно неожиданный поворот. Ярко выписанные детали физического свойства (щетинистые щеки старого жениха, его ходуном ходящая шея, хриплый пьяный голос и «пыхтение» в кровати) делают читателей соучастниками неприглядной комедии, развернувшейся в спальне рыцаря. Полное неумение Януария увидеть себя со стороны и оценить свое поведение вызывают презрительно-снисходительный смех, смешанный с известной долей отвращения. По словам Дерека Пирсала, возникает впечатление, как будто бы человек, начавший рассказывать грязный анекдот, остановился на всех неприглядных подробностях, которые его слушатели обычно домысливают.1696