Каждый выбирает

— Зачем проваливаться-то? Стесняешься своего тела? Полагаешь его некрасивым? Ну, это дело вкуса. Некоторым, конечно, нравятся женщины поупитаннее… — так как Варвара соскочила с кресла, готовая, видимо, вцепиться в него, Аполлон взял другой галс: — Все дело в воспитании. Ты не такая, как все. А большинство девушек мечтает попасть на обложки журналов. В любом виде. Лишь бы их увидели. Оценили их красоту. Рвутся в актрисы. В дикторы. В манекенщицы. В стюардессы, во все рекламные агентства. Да куда угодно, хоть к черту на рога, лишь бы быть на виду. Лишь бы их портреты выходили миллионными тиражами. Это в природе всех женщин, причем в любом их возрасте. То есть это вполне естественное явление. Никакого извращения здесь нет.

— Но если я не такая, значит найдутся и другие не такие, — возразила Варвара, едва сдержавшись от перехода к активным действиям, и закончила излюбленной Лоркасовской фразой: — У тебя хромает логика.

— Тебе виднее, — послушно согласился Аполлон, по-прежнему с опаской поглядывая на нее, — я простой художник. Это вы по-настоящему образованные люди. Я не посещал ваших университетов. С превеликим трудом осилил несколько лекций, любезно присланных мне Лоркасом.

— Конечно мне виднее! Если следовать ходу твоих мыслей, то можно оправдать любого насильника: он, дескать, действовал из лучших побуждений. Хотел доставить жертве изысканное удовольствие, так?

— Ну, физическое насилие — это совсем другое дело…

— Какое это — другое? В чем по существу оно другое?

— Мне как-то неудобно объяснять…

— Да ты просто не можешь! Кроме того, есть такие юридические понятия, как растление, принуждение… Мне продолжать?

— Какая эрудиция! Ты, наверное, большая дока в юриспруденции?

— Дока — не дока, но за свои слова отвечаю! — сказала Варвара, покосившись на Олмира.

Опять воцарилась тишина.

— Может, в чем-то, совсем-совсем малом Полло все же прав, и его не следует сильно ругать за неуклюжую попытку самовыражения? — робко выдала заготовленную фразу Юлианна. — Мне, например, тоже кажется, что ничего страшного в его рисунках нет.

— У мужчин они могут вызывать желание, — вставил реплику Ван.

— Так это хорошо! Женщина должна быть довольна, что желанна. Если б он меня так нарисовал — в голосе Юлианны мелькнула нотка обиды, — то, наверное, я была бы только рада.

Лукавила она: вот если бы Аполлон нарисовал ее очень красиво, так, чтобы она привлекала взоры и мысли всех мужчин, но была одета — то, конечно, это было бы здорово. А раздетой… нет, не надо. В женщине всегда должна оставаться загадка. Да и… стыдно почему-то. И почему он рисует Зойку, а не ее, свою нареченную супругу?! Обидно.

— А я не хочу быть желанной непонятно кому! Я должна обладать правом выбора и быть желанной тому, кто мне нравится, — сказала Варвара, бросая испытывающие взгляды в сторону Вана. — Я не хочу походить на какую-то там проститутку, доступную всем и каждому! По-моему, все девушки желают именно этого же.

— Ты еще про порнографию что-нибудь вверни, — по-доброму посоветовал Аполлон.

— И вверну! Подожди еще. А ты что молчишь? — обратилась Варвара к Вану. Тот, глубоко погруженный в себя, вздрогнул от неожиданности.

За свою короткую жизнь Ван попадал во множество передряг. Рвал и ломал у себя все, что только можно — руки, ноги, шею, ключицу, нос, несколько раз получал трещины ребер. Постоянно ходил в синяках и порезах. Но самую болезненную травму — душевную — он получил вчера.

Появившись полным радужных надежд перед Милой, он испытал шок. Полностью обнаженная, она веселилась в обществе мужчин и женщин, так же не утруждающих себя обилием одежды. Его робкие просьбы набросить что-нибудь на себя вызвали насмешки. А потом она заставила его поддерживать костер, пока… В общем, все, с чем он столкнулся, было ужасно. Вернувшись в Мифополь, он всеми силами старался забыть пережитое. А в результате постоянно думал о нем.

Проделав странный пируэт, мысли его бились, как муха в банке, около одного: ну кто тянул его за язык, зачем он наболтал Георгию невесть что про островитян! Старая проверенная примета — меньше говори о своей жизни и планах на будущее, если сомневаешься в их исполнении. Удачу легко вспугнуть неосторожным словом. Невероятные, но произнесенные вслух опасения и страхи начинают реализовываться. Даже мимолетная мысль может материализоваться, и не надо без особой нужды будить чудовищ. Он нарушил это простое правило, и безобидное желание приукрасить действительность, придать словам больше убедительности обернулось кошмаром наяву.

— А что я? Я ничего, — с хрипотцой в голосе ответил Ван.

— Говори, что думаешь о поступке Аполлона. Тебя спрашивают.

— Что тут думать-то? Пусть лошадь думает — у нее голова большая. Он поступил плохо.

— И ежу понятно, что плохо. Ты расскажи, в чем плохо и почему. Чтобы ему стало понятно. Ему и еще некоторым особам, — Варвара пристально посмотрела на Юлианну.