Каждый выбирает

Аполлон задумался, в тысячный, наверное, раз реконструируя события.

После возвращения из родиниловской обители у него странно скакали мысли, ни на чем нельзя было сосредоточиться. А тут справиться о его здоровье пришел сам герцог Кунтуэский, будущий свекор. Принялся восторженно хвалить его таланты, попросил показать последние работы. Аполлон отсортировал из подборки, хранящейся на компьютере, те рисунки, которые не предназначались для чужих глаз, отправил их в… он зримо представлял себе: вот на экране виртуальная кнопочка отсылки выделенного в буфер, а рядом с ней — направления в общую информационную сеть. Неужели он тогда промахнулся?

— Не знаю, — честно признался Аполлон, — наверное, по моей оплошности.

Нет! Олмир, впившись в него взглядом, внутренним зрением четко разглядел: это герцог Кунтуэский небрежно щелкает по злополучной кнопке, отправляя Аполлоновы рисунки куда не следует.

Варвара опять повела носом, вновь ощутив виерный посыл.

Олмир не стал переубеждать Аполлона — чувствовать себя виноватым ему будет полезно — и задал следующий вопрос:

— Пусть будет оплошность. А другие ты оставил на потом? До следующей оплошности?

— Нет. Я их надежно заархивировал.

— Что-то я не поняла, — ухватилась за чувствительное место Варвара. — У тебя еще есть подобные рисунки?

Аполлон промолчал, опустив голову.

— Есть, — ответил за него Олмир. — Он больше никого и ничего не умеет рисовать.

— Неправда!

Варвара от всей души рассмеялась.

— А меня, свою нареченную супругу, он никогда так не рисовал, — пожаловалась Юлианна. От жгучей обиды у нее выступили слезы.

— Втюрился! — неожиданно поставила диагноз Варвара. Больше всех удивился ее умозаключению Олмир.

— Нет! — затрясся от негодования Аполлон. Но его бурная реакция убеждала лучше любых слов: да, он безнадежно влюблен в Зою.

В юности чувства пользуются малейшим поводом чтобы расцвести. Природа отомстила Юлианне за попытку поиграть, пробудив в ней самой влечение к молодому королю. Влюбленность Аполлона, вероятно, имела более прозаическую причину — давнее соперничество между ним и Олмиром. Но откуда бы ни росли ноги, результат один, и опосредованные следствия его породили непростые проблемы.

— Да, дорогуша ты моя! Втрескался по уши! Влюбился, как дите неразумное!

— Не болтай ерунды. Противно слушать!

— Сам не болтай!

— А как же я? — растерялась Юлианна.

Это было вступлением. Вместе с Варварой она принялась безжалостно терзать Аполлона.

Олмир не стал вмешиваться. Он думал.

Все, что связано с рисунками, конечно, крайне неприятно. Но первые эмоции прошли, настала пора холодного расчета. Что было — то было, того уж не вернешь. Аполлон виноват, но, очевидно, раскаивается. Да еще Варварова догадка насчет его влюбленности в Зою вносит дополнительную сумятицу. Как поступить?

Можно занять непримиримую позицию. Раздуть проблему до вселенских масштабов. Порвать с Аполлоном человеческие отношения. Объявить злейшим врагом. Только стоит ли начинать с ним борьбу не на жизнь, а на смерть, и хватит ли решимости уничтожить такого врага?

Можно проглотить оскорбление. Перебороть обиду. Сделать вид, что согласился с доводами Аполлона. Нормы приличия допускают непомерную гибкость в их понимании. Можно протянуть Аполлону руку дружбы. Только будет ли после всего этого он искренним другом?

Вот она, точка бифуркации. Момент принятия решения, выбора дальнейшего пути. Можно пойти и туда, и сюда. Но вся дальнейшая жизнь будет определяться принятым сейчас решением. Прав был Лоркас, утверждая при прощании, что каждый выбирает тот мир, в котором будет жить.

Он рассмотрел всего две возможности, но есть и третий путь…

— Хватит вам, — донесся голос Зои, — отстаньте от человека.

— Ты где? — спросила Варвара. — Покажись-ка.

— Не покажусь. Я в бинтах, как мумия. Да и врачи не разрешают мне разговаривать.

— Подумаешь, краля какая!

— Да уж какая есть, — голос Зои зазвучал по-деловому. — Олмир, бог с ним, с Аполлоном. Я готова не иметь к нему претензий, если он пообещает впредь не распространять подобные рисунки. Прекрати эту бессмысленную экзекуцию и отпусти его с миром. Все, пока.

— Ишь ты, раскомандовалась, — пробурчала Варвара.

— Слышала, что Зойка сказала? — спохватилась Юлианна. Как-нибудь потом можно будет повоздействовать на Аполлона. Постыдить, напомнить, что ему назначили возлюбленную, и нечего обращать внимание на других. Главное, чтобы сейчас от него отстали. — Давай отпустим Аполлона.

— Я бы давно его отпустил, — признался Олмир, — если б мы были простыми людьми. Но, как напомнил Седой, мы политические фигуры, и это обстоятельство заставляет меня предпринять кой-какие действия.

Он встал, подошел к Аполлону, окинул его взглядом с головы до пят и сказал:

— Разговоры закончены. Сейчас я буду говорить как король.

Все встали в знак уважения к особе сюзерена. Принятые в обществе правила поведения быстро впитываются в кровь.

— Первое. Любой проступок должен иметь последствия. Так требует справедливость. Я наказываю герцога Шойского запрещением постигать магическое искусство.