Каждый час ранит, последний убивает

Так продолжалось до того дня, когда я встретил Маню. Однажды субботним вечером, который я не забуду никогда.

Я как раз собирался угнать тачку на одном паркинге у ночной дискотеки, и тут подошел он.

Это была его машина.

За пару секунд я оказался у него в багажнике.

Он остановил машину в пустынном месте. Поставил меня на колени и приставил к виску пистолет. Не ту машину я выбрал и должен был за это заплатить ценой собственной жизни. Мне эта жизнь была уже не нужна. Поэтому я не молил меня пощадить, я вообще не сказал ни слова. Я просто на него смотрел.

После этого мы больше не расставались.

После этого я узнал, что Маню – такой друг, о котором можно только мечтать.

Он заменил мне отца.

* * *

Удар такой сильный, что я падаю на колени. Прямо посреди тюремного двора. Вокруг меня стоят люди, которые молча на меня смотрят.

Молчание здесь вещь редкая. И это плохой знак.

Меня окружают. В глазах некоторых застыл немой вопрос. В глазах иных – безучастность или сострадание. Для прочих я лишь добыча. Больное животное, которое можно убить при первом удобном случае.

Я, Изри, не устоял на ногах. Я упал. Позабыл о гордости, о своей значимости. Я уже не знаю, кто я.

Тот тип на носилках не выжил. Его страдания закончились. Для меня же лишь начинается медленная агония.

Тот тип на носилках умер по дороге в больницу.

Тот тип на носилках был Маню.

96

– Кстати, Тама, прикол хочешь? Маню сдох. Горло перерезали… Кровь хлестала, как из свиньи… В душевой замочили, как тебе?.. Голым… Ужасная смерть, ужасная… Представляю, как себя чувствует наш бедненький Изри… А все из-за тебя!

Грег пристально на меня смотрит, ждет реакции. Криков, слез. Но мне так плохо, что я даже не двигаюсь.

– А знаешь, что самое смешное? За убийство Маню я заплатил денюжками нашего дорогого Изри!..

Я сползаю по стенке в шкафу, пока мой палач запирает дверь.

Маню умер из-за меня.

Изри потерял того, кого почитал, как отца.

Я больше не могу плакать. Сил нет. Конец близок.

Я жила в постирочной, на лоджии. Думала, что хуже не бывает. Как я ошибалась.

Я жила в прекрасном доме с бассейном.

А теперь живу в шкафу. Выживаю. Без света, без надежды.

Я была рабыней, работала на тех, кому неизвестна жалость. Я познала страх и одиночество. Я звала на помощь, звала до потери голоса, я потеряла невинность, потеряла честь.

Я познала всеобщее молчание, пережила смерть дорогих людей, научилась прислуживать.

Я ненавидела, люто ненавидела. И я любила, как только можно любить.

Мне всего шестнадцать. Но я как будто прожила тысячу жизней. Я знаю, что такое ад. Я могу нарисовать ад с закрытыми глазами. Могу говорить о нем часами.

Если бы только было с кем…

Папа, мама, Афак, Вадим, Маргарита… каждый день я думаю о вас.

Изри… О тебе я думаю каждую секунду. Ты единственный луч света в этом мрачном мире, который я пыталась понять, но так и не поняла. Я сходила по тебе с ума. И питала сумасшедшую надежду, что в этом мире есть место и для меня.

Теперь все кончено. Я уже ничего не хочу, ни о чем не мечтаю. Я превратилась в персонажа из кошмарного сна.

Я знаю, что скоро полностью потеряю рассудок.

* * *

Изри пожимает руку Тармони. Падает на стул и смотрит на адвоката.

– Мои соболезнования, Изри, – тихо говорит Тармони.

Изри ничего не отвечает. Его глаза ничего не выражают.

– Я… Хотел сказать, что… Хамед тоже погиб.

Изри еще больше горбится:

– Не может быть…

– Его убили два дня назад. Вчера я видел Грега, он думает, что за всем этим стоит клан Сантьяго.

– А почему он не пришел и сам об этом не сказал?

– Думаю, он тебя боится, – вздыхает адвокат. – Таму не удержал и…

Изри вскакивает и опрокидывает стул:

– Правильно боится!

– По всей видимости, за племянника Сантьяго решили отомстить по-крупному. Убили Марко, Шарли и Кадера.

Из прижимается лбом и ладонями к стене. Нет больше его верных помощников.

– Мне надо выбираться отсюда, – шепчет он. – Помоги…

– Я ищу способ, – быстро добавляет Тармони. – Подожди еще немного. И держись, Изри.

Молодой человек снова садится напротив адвоката и смотрит ему прямо в глаза:

– Им удалось убить Маню. Как думаешь, когда они убьют меня? Сегодня? Завтра? У меня нет времени ждать…

* * *

Изри сидит в тюремном дворе, курит, смотрит в пустоту. Над ним серое небо, с Севеннских гор дует холодный ветер.

Изри думает о Маню, о Таме.

Один удар в сердце, другой в спину.

Охранник объявляет, что прогулка окончена, что пора возвращаться обратно в клетку. Изри поднимается и собирается последовать за остальными заключенными. К нему подходит какой-то тип, Изри его уже несколько раз тут видел. Такой самопровозглашенный имам, ярый последователь джихада, который с видом всезнающего человека проводит свои дни в поисках новых заблудших овец.

– Как ты, брат?

Изри даже не удосуживается ему ответить.

– Я уже несколько дней за тобой наблюдаю, и мне кажется, что у тебя проблемы, – продолжает бородач.

– Обо мне не беспокойся! – бросает Изри.

– Наш Бог мог бы помочь тебе.

– Слушай новость, «брат»: твоего Бога не существует.

– Если ты Ему доверишься, то я смогу тебя защитить, – не отстает незнакомец.