Каторжанин

Если не сработает информация о зверствах или она не поспеет к сроку, остров всё равно разделят по пятидесятой параллели — тогда, в своей конечной точке маршрута, мы останемся на российской территории. Неплохой вариант. А вот если сработает… Мирная конференция сорвётся, а война между Россией и Японией продолжится. А вот дальше, честно говоря, — даже предположить боюсь, слишком уж много переменных. На суше русские в итоге додавят японцев, даже спору нет, особенно если пнут под зад Куропаткина и поставят командующим кого-то даже не толковей, а просто смелей и решительней. А вот на море косоглазым нечего противопоставить, страна, в одночасье, почитай всего флота лишились. То бишь, Сахалин никто отвоёвывать не полезет. Просто нечем прикрыть десантную операцию, косоглазые мигом потопят транспортные лоханки.

В таком случае, нам разве что остаётся ждать, что японы сами вернут остров в результате очередных мирных переговоров. Но можно и не дождаться — косоглазые явно не дураки, сразу поймут, кто им подкузьмил, после чего приложат все усилия, чтобы помножить на ноль пакостников. И рано или поздно помножат. Н-да… ситуация. Тут бы воспользоваться всей этой суматохой, да отжать Сахалин себе…

Вот не надо смеяться — это во мне ещё средневековые замашки играют. Там, особенно после того, как отвоевал свои земли, я засыпал и просыпался только с одной мыслью — что бы у кого ещё отжать.

Но с Сахалином в этом плане практически бесперспективно. Увы, время другое. Хотя… если война затянется, можно подписать под это дело какого-нибудь гегемона, Америку, например. Америкосы давно лапки тянут к природным богатствам Сахалина. Допустим, если присвоить острову, как камню преткновения, между Россией и Японией, статус экстерриториальности, гарантом которого выступит Америка, а потом…

— Три тысячи чертей!.. — невольно выругался я. — Размечтался, мракобес средневековый. Но подумать стоит. И подумаю, но сначала надо решить вопрос с выживанием…

И этот вопрос стал передо мной гораздо быстрей, чем я ожидал. За пару часов до рассвета, примчался дозорный и сообщил, что на Дербинское из Александровска идёт крупный отряд японцев с сильной артиллерией.

— Сколько?

— Много, кабыть не батальон… — выдохнул казак. — Ну, пару рот с хвостиком точно, уж не меньше. И шесть пушек.

Чуть позже стало ещё веселей — другой разведчик принёс новость, что японцы прутся и со стороны Рыковского, но уже меньшим составом — всего лишь полной ротой.

— Но как они узнали? — растерянно поинтересовался Стерлигов.

— Всё достаточно просто, — ответил ему Свиньин. — Мог кто-то из японцев улизнуть, когда мы брали ещё Тымово. Сообщил своим, а те сопоставили факты и просчитали наши действия. Времени отреагировать как раз хватило. Вариантов на самом деле много. Более насущен другой вопрос — что делать? У нас в запасе всего часа четыре, не больше.

Офицеры дружно уставились на меня.

Я зло выругался про себя. Что я им могу сейчас предложить? Разве что только умереть с честью. Не сомневаюсь, они готовы, но подспудно ждут какого-то другого решения — спасительного, которое позволит выжить. Уж такая человеческая сущность — всем жить хочется. А тут еще орава гражданских на гриве, их тоже спасать надо. Даже боюсь представить, что косоглазые с ними сделают. Ну да ладно, сам кашу заварил, мне и расхлёбывать. Нехрен ломаться как целка. Думай штабс-ротмистр, думай! Сбежать не получится, гражданских не бросишь. Простая засада — тоже не вариант, нас мало, а японцев много, очень много, сразу всех огнем накрыть не получится. Офицеры у них толковые, обойдут с флангов и всё, амба, приплыли. Разве что растянуть их мелкими ударами и увести в другую сторону, чтобы бабы, старики и дети смогли уйти как можно дальше. А что… может получиться. Ну что же, пора.

— Для начала, Борис Львович, немедленно собирайтесь, и чтобы с рассветом вашего духа в Дербинском не было… — я перевёл приказ для барона Д`Айю. — Поедете лесом, дороги избегайте. А в Александровске скажете косоглазым, что шли мимо Дербинского, скажем, через Ада-Тымь, а потом напрямую.

Юрист пару секунд помолчал, а потом, в непривычно резкой манере, ответил мне.

— Да не поеду я никуда. Остаюсь с вами, а француз пусть сам едет. Не надо из меня подлеца делать.

Барон не заставил себя ждать.

— Александр, извините, я тоже никуда не поеду. Даже не уговаривайте. Смерть не самое худшее, что может случиться с мужчиной, гораздо хуже ощущать себя трусом.

У меня даже скулы свело от злости. Твою же мать, герой на герое и героем погоняет. Ерои, мать вашу, ети… Но дальше своего носа заглянуть трудно. Был уже у меня такой в ближниках, братец Тук, тоже еройствовал, тоже дальше своего носа заглянуть боялся, но тот потом хотя бы слегка пообтесался.

Даже не знаю, как удержался, чтобы не заорать. Несколько раз выдохнул и как можно спокойней сказал, одновременно дублируя свои слова на французский язык.