Катешизис

Выйдя из машины, и, открыв заднюю дверь, я забрался к сыну. Он не смотрел на меня, сопел носом, и слёзы капали из его глаз. Я потянулся к нему, погладил по волосам, вдохнул запах маленького родного человечка. Человечка, доброго, доверчивого и никаким образом не виноватого в своей трагедии. Сейчас хотел раздавить себя как таракана, настолько было мерзко. Мерзко от себя самого за то, что заставил сына, моего маленького сына вот так страдать. Заставил его испытывать страх перед нелюбовью. Нелюбовью самых близких ему людей. Нелюбовью матери и отца. Я сидел с ним, обнявшись, чувствовал его дыхание и ощущал ком в горле и слёзы в глазах.

— Я тебя люблю, сын, сказал я ему, - прости, что всё так выходит. Обещаю, что всё у нас с мамой будет хорошо. Всё в порядке будет.

Он молчал.

— Слышишь? Обещаю, - повторил я.

— Слышу, - ответил он едва различимо.

Всё время, проведённое в магазине, он молчал. Я тоже не заговаривал с ним. Не предлагал мороженное, торты и конфеты. Не хотел покупать его доверие. Дети чутки к подобным вещам – они сделают вид, что их купили, и при этом навсегда потеряют веру в возможность других способов отношения между людьми, кроме купли-продажи.

Дорога домой длилась тысячелетия. Я терзал жвачку и думал над тем, что сказал ребёнок. «Папа не любит маму», не наоборот. Выходит, меня он видит злодеем в происходящем. Что ж… Может быть… Очень даже может быть.

— Ну, а если я действительно её, Ленку, не люблю, что лучше для сына? Просто принять такие отношения как данность или утешаться ложью, отрицая догадки? Но, вообще, я не могу не любить свою жену. У нас общий сын, у нас…А что у нас!?

Лена стояла на пороге и улыбалась. Она была красивая. Она была очень красивая. Едва Лена открыла дверь, все мои сомнения лопнули как мыльный пузырь. Капли щиплющего мыла попали в глаза. Да, конечно, я люблю её! Как по-другому то? Я ценю её, уважаю, или как там это ещё называется?! Неважно, как это, нахрен, называется! На мгновение, каким-то вторым я, мне представилось, что я останусь один, совсем один, без Ленки – стало не по себе. Не хочу!

— Знаешь, - заговорил я за ужином, обращаясь к супруге, - я ужасно вёл себя в последнее время.

Она пожала плечами:

— Наверное, у тебя были на это причины.

Конечно, иррациональной частью разума я бы хотел услышать в ответ фразу типа: «Что ты, дорогой, а я ничего и не заметила, всё было прекрасно». Но, что услышал, то услышал.

Я поклялся себе больше не встречаться с Женей. Вообще, с кем угодно! Только с семьёй!

Весь вечер субботы и воскресный день я поглядывал на сына, видимо, ища поддержки и одобрения в его глазах, но лишь иногда встречал грустную улыбку.

Наступил понедельник – день недели, который придумали очень злые люди. Несмотря на трудности начала, работа спорилась. Я чувствовал в себе подъем сил, мог вращать Землю. В голове всё улеглось. И на сердце, на долбанном сердце тоже стало спокойнее. Мой щенок, пропав в глубинах непознанного, три дня уже не появлялся. Надеюсь - издох. Под конец рабочего дня, когда я у себя в кабинете надевал плащ, собираясь, уйти домой, раздался телефонный звонок.

— Привет.

Черт! Черт! Черт! О, Господи!

— Здравствуй, Женя.

— Ты можешь сейчас приехать ко мне?

— Еду.

Я кинул трубку на рычаг телефона и быстрым шагом вышел из кабинета. Вопрос «что я делаю?» передо мной не стоял. Не стоял, а был просто колом вбит в мою голову, с каждым шагом, кол этот всё глубже и глубже входил в моё «Я», разрывая внутренности. Несмотря ни на что, я шёл. Всё было словно в дыму сгорающих осенних листьев: чего я хочу, что мне нужно, зачем мне туда идти?! Всё напрасно. Ноги вопросов не слушали.

— Знаешь, ты был прав тогда, в пятницу, - сказала женщина, когда я стал на пороге её квартиры.

— Знаю, - я обнял её и поцеловал в губы.

Таймер на DVD плеере зелёными прожилками показывал 23:45. Её голова лежала у меня на плече. Я тихо достал руку. Встал. И при свете неоновых ламп, прорывающемся в окно, стал одеваться. Я решил не будить её. Зачем? Что я мог ей сказать? Или, ещё хуже, каких вопросов ожидать от неё?

В метро я вошёл за пятнадцать минут до закрытия. Домой приехал на последнем поезде. Когда вошёл в квартиру, никто не проснулся. Лена опять спала. Она опять спала. Неужели она не может проснуться, побыть со мной?! Она так мне сейчас нужна?! Она так спасается от меня?! От нас вместе!

На кухне, на столе, в сковороде стояло жаркое, прикрытое крышкой. Рядом записка:

«Всё равно люблю тебя. Жаль, что не ужинал с нами».

Умывая лицо, перед тем как пойти спать, мне захотелось сделать резкий, глубокий, вдох и наполнить лёгкие холодной водой из ладоней. Сразу и до краёв. Чтобы тут же потерять сознание и никогда его больше не найти.

***

Я всегда был болваном. С самого начала моей самостоятельной жизни.