Катастрофа Московского царства

Русские бояре были хорошо знакомы с порядками, господствовавшими в Речи Посполитой. Возможно, широкие права аристократии и дворянства, о которых нельзя было помыслить в Московском царстве, импонировали многим представителям русского служилого сословия. Некоторые из бояр (князья Мстиславские, Голицыны, Куракины, Трубецкие, Глинские) имели литовские корни, были связаны с аристократией Речи Посполитой родством и знакомством. Смута представила для русской знати возможность «о себе помыслить» и пересмотреть сложившиеся при Иване Грозном деспотические традиции. Однако договор 17 августа 1610 года так и остался проектом. Его реализация не состоялась из‐за того, что король Сигизмунд III занимал гораздо более жесткую позицию, нежели гетман Жолкевский, и не собирался идти навстречу московским людям.

Первоначально воинство гетмана Жолкевского стояло за пределами Москвы, на Хорошевских лугах и Ходынском поле. Гетману удалось добиться важных результатов дипломатическим путем. Сапега обещал ему отступить от самозванца, если наемники получат «заслуженное». Лжедмитрий II понял, что его в очередной раз обманывают, и бежал обратно в Калугу. Для окончательного разгрома самозванца московские государственные люди планировали совместный поход с королевским войском на Калугу. В связи с этим Боярская дума приняла роковое решение впустить польско-литовское воинство в Москву (в начале октября 1610 года), что существенно изменило расклад сил. Вторым важным фактором стал отъезд Жолкевского из Москвы и выдвижение на первое место командующего гарнизоном А. Госевского, придерживавшегося жесткой позиции короля.

Преодоление хаоса

Диктатура

События следующего исторического этапа Смуты емко охарактеризовал С. Ф. Платонов:

Обсудив дело и убедив патриарха допустить «литву» в столицу, бояре открыли Жолкевскому ворота Кремля. Последствия такой оплошности не замедлили сказаться. Не бояре стали владеть делами в Москве, а то войско, из которого они думали сделать себе опору и орудие. В Москве водворилась военная диктатура польских вождей, под тисками которой бояре, по их словам, «в то время все живы не были».

Какова была численность польско-литовского гарнизона, обеспечившего «военную диктатуру»?

Согласно подсчетам польского историка Томаша Бохуна, в Московском Кремле, Китай-городе и Белом городе, а также в Новодевичьем монастыре были размещены «от 5675 до 6583 солдат гусарских и панцирных хоругвей, а также 800 пехотинцев иноземного строя и 400 гайдуков». Итого примерно от 6,9 до 7,8 тысячи воинов, при которых состояли семьи, слуги, торговцы, шлюхи и иные гражданские лица, увеличивавшие общее число гостей столицы до 17–20 тысяч. На все воинство приходилось примерно 4,2 тысячи лошадей. Как видим, в сравнении с русской дворянской армией это число было не очень значительным, однако польско-литовское воинство обладало боевым духом, профессионализмом и сплоченностью. Общее командование осуществлял видный военачальник и дипломат, сторонник интервенции Речи Посполитой в Московское государство, староста Велижский и референдарий[40] Великого княжества Литовского Александр Корвин Госевский (Гонсевский). Как староста пограничного Велижа и посланник в Москве при Лжедмитрии I он был хорошо знаком с русскими делами.

Еще 11 сентября, до вступления войска Жолкевского в Москву, под Смоленск было направлено представительное «великое посольство», которое должно было обсудить окончательные условия воцарения королевича. Состав миссии представлял разные общественные группы, члены которых участвовали в решении вопроса о престоле. Во главе посольства находились боярин князь В. В. Голицын, окольничий князь Д. И. Мезецкий, думный дворянин В. Б. Сукин, думный дьяк Т. И. Луговской и дьяк С. Васильев. 42 дворянина представляли 32 русских города и новгородские пятины. В основном это были дети боярские из западных и юго-западных уездов, которые отступили к Москве после Клушинской битвы, лишь немногие были из Замосковья или южных уездов (например, З. П. Ляпунов). Послов сопровождала вооруженная свита из почти тысячи человек, в основном смоленских дворян. Русское духовенство представляли митрополит Филарет Романов и другие лица, в том числе келарь Авраамий Палицын.

Обращает на себя внимание, что под Смоленском оказались одни из самых влиятельных политических деятелей московского общества – князь Василий Голицын и Филарет. Возможно, их удаление из Москвы было не случайным. Лишившись Голицына и Филарета, Боярская дума во главе с бесхарактерным Мстиславским должна была стать послушнее.