Катастрофа Московского царства

На одно из первых мест выдвинулся Федор Иванович Андронов, выходец из провинциального Погорелого городища и едва ли не сын торговца лаптями. Несоответствие его высокого положения и незнатного происхождения шокировало даже М. Г. Салтыкова, называвшего Андронова «торговым детиной». Еще при Годунове Андронов разбогател и вошел в Гостиную сотню. В тушинском правительстве он возглавлял главное налоговое ведомство – Приказ Большого прихода. 7 ноября 1610 года Ф. А. Андронов был назначен «товарищем» главы Казенного двора В. П. Головина, но играл главную роль в управлении финансами, подчиняясь Госевскому, а не боярам. Приятель Андронова дьяк Степан Соловецкий (также бывший «торговый мужик») получил чин думного дьяка, место в правительстве и земли от короля. Впоследствии нашествие «худородных дельцов» в московскую администрацию усилилось. Временщики получали чины и должности, заявляя о верности королю и подлаживаясь к придворным: «Кто даст Льву Сапеге пару соболей, тот дьяк думный, а кто 40, тот боярин и окольничий».

Тушинцы и разного рода проходимцы, захватившие высшие посты, отодвинули от власти «седмочисленных бояр» и подчинялись Госевскому. Тот носил титул «старосты московского» (фактически наместника), занимал бывший кремлевский двор Бориса Годунова и принимал дьяков с докладами. Резиденцию Госевского называли «верх» – традиционным наименованием царского дворца. Эти перемены были прямым нарушением договора, однако боярам оставалось лишь роптать, их никто не слушал. Михаил Салтыков жаловался на Госевского королю: «Меня безчестит и дел делати не дает; переимает всякие дела, по их приговору, на себя, не розсудя московского обычея».

Это заставило и некоторых бояр принять сложившиеся реалии. Возмущение самоуправством короля уступило место корыстным интересам. Храбрый князь И. С. Куракин начиная с октября 1610 года получил несколько крупных пожалований от Сигизмунда III – земли и деньги, а в декабре 1611 года – должность дворецкого (управляющего) Казанского дворца. Были пожалованы королем и другие видные бояре-полководцы Ф. И. Шереметев и князь Б. М. Лыков. Не все бояре, однако, оказались конформистами. Брат «великого посла» князь А. В. Голицын резко критиковал новые порядки, за что был отдан «за пристава». Был репрессирован и князь И. М. Воротынский, однако, кажется, потом прогнулся.

Новая московская элита, подчинявшаяся королю, представляла собой карикатуру на правительство и могла лишь обслуживать интересы интервентов. Боярам нашлась другая работа: играть роль ширмы для прикрытия диктатуры Госевского.

Сигизмунду III удалось установить свою власть в Москве, но за пределами столицы все было хуже. Многие из его земельных пожалований остались на бумаге. Присягали королевичу неохотно. Удалось привести к крестному целованию городá Замосковья и Нижний Новгород, со сложностями прошла присяга в Великом Новгороде. Южные уезды, Среднее Поволжье и северо-запад (в том числе Псков) оставались верны Лжедмитрию II, который продолжал угрожать столице. М. Г. Салтыков и его единомышленники призывали короля двигаться в Москву, обещая, что Смоленск сдастся, как только Сигизмунд III займет столицу. По мысли Салтыкова, разгромив самозванца, король мог бы утвердить свою власть в Московском царстве. Но тот уперся в стены Смоленска и не собирался уходить из-под города.

Иноземная власть, установившаяся в Москве, была тяжела не только для униженных бояр, но и для простого народа. Солдаты польско-литовского гарнизона творили бесчинства.

Московского государства людем от Литвы и от гайдуков насилство и обида была велика, саблями секли и до смерти побивали и всякие тавары и съестной харч имали силно безденежно.

По словам Буссова, поляки совершали акты кощунства, насмехались над иконами и даже стреляли в них. Госевский также предъявлял москвичам свои счеты. Позднее он вспоминал, что извозчики якобы приглашали подвыпивших солдат довезти их до дома, а затем в тихом месте убивали их; на рынках с поляков требовали в десять раз больше и т. д. Обстановка в Москве была накалена и грозила взрывом. Поначалу, правда, Госевский пытался поддерживать порядок и даже, совместно с боярами, создал особую комиссию для разбора ссор между солдатами и москвичами.

Для содержания войска в Замосковном крае были учреждены «приставства». Сбор продовольствия сопровождался грабежом и насилиями. Самуил Маскевич вспоминал, что интервенты «вели себя так, как кому хотелось, и у самого большого боярина, если хотели, жену или дочь брали насильно».