Кастро Алвес

человеколюбивый, гуманный поэт» (Жозе Вериссимо), — напоминает_ тот же Афранио

Пейшото.

Пиньейро Виегас пишет о «Негритянском корабле» и «Голосах Африки»:

«Рабовладельцы всегда имели в нем самого страшного эпиграммиста и самого

потрясающего мастера разящего памфлета. В «Негритянском корабле», «Голосах

Африки» и других революционных поэмах содержатся призывы, самые сильные и

самые волнующие из всех, которые наши более или менее бесстрашные и убежденные

мечтатели и романтики когда-либо осмелились опубликовать против деспотов...»

Стр. 168. — Омеро Пирес пишет о баиянских писателях — поэтах и прозаиках того

времени (в книге «Жункейра Фрейре: его жизнь, его эпоха, его творчество», 1929):

138

«Многочисленные литераторы Баии в то время вели большую просветительную дея-

тельность в различных областях общественной жизни. Но в их среде не родилась

какая-либо литературная доктрина или новое течение. Писателей было немало, они

трудились, но не творили. Они импортировали идеи, язык, даже направление своего

творчества — и все это делали медленно и неповоротливо».

Шавиер Маркес пишет: «Характерно, что Баия, будучи для Кастро Алвеса ласковой,

но надменной матерью, оказалась, пожалуй, тем бразильским краем, где его стиль,

заимствованный у Гюго, нашел меньше всего приверженцев. Произведения поэтов

Баии того времени либо вовсе чужды кондорскон школе, либо отражают ее влияние

лишь в отдельных случайных произведениях. Публика здесь, как и всюду в стране, где

он побывал или куда доходили о нем слухи, слушала его, как наэлектризованная...»

Стр. !69. — Чистое тщеславие и только тщеславие привело меня к тому, что я

цитирую ниже фразу Освалдо де Андраде из его статьи о бразильском романе:

«Лирическая линия найдет продолжение в лице Жоржи Амаду. «Жубиаба» — это самое

прекрасное произведение такого рода о Бразилии после «Негри

139

тянского корабля». Эта связь между Жоржи Амаду и Кастро Алвесом должна

укрепиться».

Стр. 170. — Жайме де Баррос пишет: «Голоса Африки» — это сильнейший крик

отчаяния, который рабство исторгло из человеческой души».

И Алмир де Андраде высказывает следующие весьма справедливые суждения о

Кастро Алвесе и современной ему поэзии: «Следует отметить и со всей твердостью

провозгласить большое гуманное значение творчества Кастро Алвеса, в особенности

потому, что мы переживаем период, когда во всем мире распространяется литература

отрицания, где мир изображается как неизлечимый больной и поэты становятся

выразителями страдания, задыхаясь от собственного убожества и теряясь в жалобах и

стонах».

Сгр. 171. — Айдано де Коуто Ферраэ пишет о «Лусии»: «Поэма «Лусия» отражает

одновременно формирование бразильской семьи при патриархальном режиме и упадок

невольничьего патриархата. По заглавию и накалу ее стихов я считаю «Лу-сию»

лучшим негритянским произведением Кастро Алвеса. Не будучи произведением для

декламации, поэма эта является одной из вех поэзии масс, появление которой я

предвижу в Бразилии после нынешнего периода упадка».

Один старожил Сан-Пауло описал свои впечатления от постановки драмы

«Гонзага»: «Мне было одиннадцать лет, когда я присутствовал в Сан-Пауло на

представлении в старом театре Сан-Жозе, где Кастро Алвес прочитал свое

стихотворение «Актеру Жоакиму Аугусто». В этот день там шла замечательная

премьера «Гонзага», шедевр поэта. Жоаким Аугусто, актер огромного дарования,

воплотил славный образ главного персонажа пьесы. Много раз впоследствии я слышал

в запомнившихся мне спектаклях таких мастеров сцены, как Сальвини, Росси. Но блеск

этих знаменитостей, вместо того чтобы затмить, только оживил мои воспоминания о

большом сан-паулов-ском актере, который так взволновал меня в детстве. После

финальной драматической сцены, когда Гонзага отправляется в изгнание, Кастро Алвес

появился в ложе бельэтажа, примыкавшей к сцене, и заговорил, стал читать свою оду.

Потрясающее впечатление! Его сильный, звучный, ясный, проникновенный голос

падал волнами на аудиторию, превращая ее волшебством гения в молчаливую и

восторженную массу! Вечер восторга и очарования, который я никогда не забывал в

течение всей моей долгой жизни».

Стр. 172. — Эти стихи — из «Песни богемы», они были напи-слны им в этом году и

положены на музыку Эмилио Лаго.

139

Стр. 178. — Один из друзей Кастро Алвеса, поэт Лобо да Коста, принадлежит к

числу тех, кто возлагает на Эужению ответственность за смерть Кастро Алвеса. По

этому поводу он написал сонет «Последнее признание Эужении Камары», который я

привожу, как свидетельство современника:

140

Ее священник в храме встретил строго:

— Ты душу, дочь моя, открой до дна! — Красавица дрожит и смущена,

В исповедальне жмется у порога. Пустынно в этот час в жилище бога: Царят здесь

полумрак и тишина. Еще бледней, еще смятеннее она, — Грехов у ней, как видно,

очень много.

— Ты усомнилась в боге? — Нет, о нет!

— Так в чем же ты, скажи, подвластна плену? Греховной плоти — суете сует?

— Отец мой, я люблю успех и сцену. Несчастный Кастро Алвес, наш поэт,

Скончался, не снеся мою измену...

Эужения умерла спустя восемь лет после смерти Кастро Алвеса.