Кастро Алвес

Тобиасе, прибывшем в Ресифе, отмечает притягательность города для будущего поэта и

философа: «Борьба за свободу (в Ресифе) не имеет конца; мятежный дух будет жить

здесь всегда; сегодня уснувший, подземный; завтра бурлящий, страшный; сталь

стремится к движению; меч не может оставаться в бездействии. В конце концов Тобиас

тоже хочет испытать силу этого порыва и просит:

Приникнуть дай и мне, Ресифе,

К твоей груди, что львов вскормила...

15 Жоржи Амаду

129

И это желание Тобиаса припасть к груди Ресифе, чтобы укрепить в себе любовь к

свободе, повторено бесконечным множеством писателей, которые в то время и

впоследствии избирали Ресифе как отправную точку для своей общественно-

политической деятельности».

Стр. 62. — Касаясь революционного восстания Педрозо, Жилберто Фрейра пишет:

«Судя по популярности, которую Педрозо завоевал среди цветных в поселениях беглых

рабов, видно, что в Ресифе начала XIX века наряду с жителями особняков имелась

масса черных, уже обладавших революционным потенциалом».

129

Стр. 63. — И поныне среди наиболее видных представителей пернамбукской

интеллигенции или писателей, связанных своим творчеством с Пернамбуко, играет

большую роль литература, имеющая социальную функцию. Достаточно упомянуть

имена Жилберто Фрейры, Жозе Линса до Pero и Сисеро Диаса с его живописью, столь

близкой и понятной народу.

Юридическое учебное заведение было осноаано в Ресифе вскоре после того, как

город стал театром двух революций на протяжении десяти лет. Экономические

социальные условия Пернамбуко, крупнейшего очага сахарной цивилизации, были

таковы, что наряду с могущественной сельской аристократией тут имелись круги,

проявлявшие живые народно-демократические тенденции. Это приводило к тому, что

учившаяся там молодежь становилась скорее радикальной. На нее оказывала влияние

сложная социальная действительность, которая здесь сильнее разделяла людей и

строже дифференцировала их, чем, например, в Сан-Пауло.

Элой Понтес приводит высказывание одного студента факультета в Ресифе: «Вы

там на юге — поэты. Мы же здесь — философы!»

Стр. 70. — Мне кажется, что если бы вместо Ресифе Кастро Алвес отправился в

университет Сан-Пауло, возможно, его поэзия не приобрела бы того социального

характера, который обессмертил ее. Если бы поэт ограничился песнями любви, мы бы

имели в нем лишь соперника Алвареса де Азеведо. В Сан-Пауло проявилась бы только

часть его темперамента, тогда как в Ресифе он раскрылся полностью. Шавиер Маркес

отмечает влияние на Кастро Алвеса Виктора Гюго. Рядом с французским поэтом я

поставлю город Ресифе с атмосферой, ноторая царила на факультете, они ответственны

за направление, которое приняла поэзия Кастро Алвеса. То была скорее атмосфера

политическая, чем литературная.

Стр. 72.— Призывы идут и из современных сензал. И по сей день их подхватывают

голоса многих литераторов. Нынешнее положение негров требует нового Кастро

Алвеса. Писатель Кло-вис Аморим, крестьянин из Реконкаво Баияно, так отзывается о

положении негров: «Работник — это батрак, испольщик, кото-

130

рый орудует серпом, болеет, пьет кашаеу и даже умеет петь, И песня его грустна:

В брюхе пусто, горек труд, Я спины не разгибаю. И невольно вспомнишь тут Про

тринадцатое мая

Действительно, печальна эта песня:

Злой надсмотрщик мне грози1, Словно пес, рыча и лая:

— Позабудь ты, паразит, Про тринадцатое мая

И Кловис Аморим продолжает: «Школа негритенка — работа на плантации. Там он

все познает, все начинает понимать.

— Негритенок, шевелись И работай веселее, Чтобы плети не прошлись По твоей

спине и шее!

День прошел, сгустился мрак... Отдохнуть бы до рассвета.

— Нет, шалишь, лентяй батрак! Поработай при луне ты1

На плантации учатся погонять быков в упряжке, вырубать кустарник, боронить

землю, возделывать сахарный тростник, резать солому в сараях. И тут негритенок

находит свою школу, а в ней хозяина, сахарный завод, рабство».

Стр. 73. — Эти стихи были еще довольно слабыми, но одно они дают возможность

заметить: тяготение к театру, которое уже начало проявляться у Кастро Алвеса и

постепенно становилось все сильнее. Существует также сонет поэта, посвященный

артистке Аделаиде до Амарал, который должен относиться к'периоду до разрыва с

Тобиасом, то есть к 1863—1865 годам. Эти стихи гораздо лучше тех, что он посвятил

Фуртадо Коэльо.

130

Стр. 77. — Афранио Пейшото говорит об этих экзаменах: «Именно поэтому ему

был поставлен зачет только по римскому и естественному праву, хотя говорят, что он

мог блестяще выдержать испытания. Дело было в том, что поэма «Век», прочтенная на

празднике факультета, была воспринята как оскорбление религии и политики,

поскольку в ней звучало возмущение против господствующих консервативных и

авторитарных идей и содержались либеральные и освободительные призывы к

молодежи».

Стр. 83. — Большая часть «Рабов» была написана в этом году. Педро Калмон

отмечает: «За один только июнь 1865 года он создал шесть поэм, взбудораживших весь

город».

Это Кастро Алвес написал:

1 13 мая 1888 гола в Бразилии был издан «Золотой закон»: об отмене рабства.

(Прим. перев.)

15* 131

«Взгляните: пара обрученных!» —

Про них так люди говорят.