Кастро Алвес

И она соглашается. Разве можно в чем-либо отказать поэту?.

И, закрыв свои черные глаза, он целует чистый лоб Эулалии Филгейрас, которая

приближается к нему. Подходит и Дендем с лукавой улыбкой; он целует уста Марии

Кандиды. Приходят три красавицы еврейки: Мари, Сими и Эстер, — ведь он любил

всех троих. Из далеких краев появляется Инее — его черноволосая возлюбленная

испанка. Перед ним возникает Мария Каролина из Сан-Пауло, за нею Идалина,

которую он так любил в Ресифе! Вот Леонидия, невинная девушка из сертана, на груди

у которой отдыхала его горящая в лихорадке голова. В руках она несет полевые цветы,

на устах ее играет улыбка. А вот окутанная туманом Синья Лопес дос Анжос из Сан-

Пауло, И, наконец, Агнезе, холодная Агнезе, а за нею, с глазами, покрасневшими от

слез, с руками, протянутыми к нему, такая прекрасная и любимая — Эужения!

123

Теперь наступила очередь друзей... Тобиас — этот гигант мулат декламирует стихи.

Подходит согбенный Машадо де Ассис; как всегда, он насмешливо улыбается. За ним

появляется еще один гигант — Аленкар. Жозе Бонифасио произносит речь в честь

либералов. Подходят Руй, Набуко, Бразилио Машадо, они идут впереди студентов из

Ресифе, из Сан-Пауло. Во главе своего батальона марширует Масиэл Пиньейро,

доброволец родины. Подходят актеры — Жоаким Аугусто, Васкес, Фуртадо Коэльо и

Аделаиде. Фагундес Варела с грустью во взоре декламирует стихи. Луис Корнелио

склоняется над поэтом, прощаясь: «До свиданья, друг». Подходят родители, брат,

сестры, свояки, Аугусто, мукама Леополдина...

123

Теперь они уже не следуют друг за другом. Они идут толпой, их много, во главе их

с кинжалом в руке, с пылающим взором идет младший лейтенант Жоан Жозе... Какая у

него свирепая улыбка! А вот Леолино и Порсия, они проносятся галопом, он везет

свою возлюбленную на крупе коня. За ними майор Силва Кастро и всадники из

семейств Моура и Мед-радо. Меткий стрелок Эзуперио едет рядом с Леолино.

К поэту устремляется толпа; она идет с площадей Ресифе освобождать народных

трибунов и арестовывать деспотов; шагает восставший народ из Баии; движется масса

людей из Рио-де-Жанейро, чтобы отпраздновать победу при Умайте; подходкг толпа из

Сан-Пауло — она требует провозглашении республики.

И как бы заключая это нескончаемое шествие, идут негры. Их столько, будто вся

черная раса Бразилии пришла проститься с любимым поэтом. Они несут свои оковы,

которые разорваны с помощью его оружия — поэзии. Впереди всех Зумби, за ним вос-

ставшие негры из Палмареса, Лукас и Мария, которые могут, наконец, свободно

любить друг друга. С разорванными цепями идут белые и черные, идут мулаты и

метисы, мужчины и женщины... Они движутся по дорогам, которые указал поэт, по

путям, которые он для них проложил.

124

Но это еще не все... Из глубины жизни возникают герои, которых он воспел в своих

бессмертных творениях. Тирадентес с веревкой мученика, Андрада с земным шаром в

руке, Педро Иво на своем черном коне. И над ними изумительно прекрасная, самая лю-

бимая из возлюбленных поэта — Свобода. Все они проносятся в фантастическом,

сказочном галопе, поют написанные им песни, гимны восстания и люб-зи. Они

устремляются к будущему, и нет таких оков, которых им не разорвать... Вся эта

гигантская толпа движется под звучный гул его стихов. И впереди всех шествует

Свобода.

И тогда, моя негритянка, Кастро Алвес еще раз берет руку Смерти, приглашает ее

любезным жестом и уходит вслед за всеми.

ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА

Стр. 17.—Во многих поэмах Кастро Алвеса из сборника «Водопад Пауло-Афонсо»,

где в замечательных стихах описана страстная любовь Марии и Лукаса, места действия

навеяны, видимо, обстановкой, в которой протекал роман Порсип. Как знать, не

использовал ли поэт слышанные им в детстве истории о его тетке и Леолино для

описания любви мукамы и негра, любви, протекавшей в борьбе против всего, что их

окружало? Во всяком случае, иные сцены явно напоминают эпизоды несчастной любви

Порсии. Исследователь, который сопоставит историю Порсии и стихи Кастро Алвеса,

несомненно, это установит. Я же пишу не критическое исследование и поэтому огра-

ничусь лишь тем, что приведу некоторые из подобных стихов:

К ее жилищу я вернулся, Чтоб вновь любимую найти... Позвал, прислушался... Все

тихо, Лишь где-то пели журити

Счастливый, думал на пороге: Она обрадуется мне! Быть может, милая уснула И я

приснился ей во сне?..

Но почему в ее жилище Царит такая тишина? И почему на голос друга Не

откликается она?

Тоской внезапной сжалось сердце.

Дом пуст и тих — ее здесь нет.

— Мария! — крикнул громко. — Где ты? —

Но все молчало мне в ответ.

1 Журити — бразильские лесные голуби. (Прим. перев.)

124

124

Вот здесь висит ее распятье; Увядший перед ним цветок. Вот здесь она творца

молила. Чтоб сократил разлуки срок.

Перед какой загадкой страшной Стою я в этой тишине? Где для нее искать решенья

И правду кто подскажет мне?

Ушла! И ждать меня не стала! Ушла, нарушив уговор! Меня печали безысходной

Навек обрекши с этих пор.

О нет, прости! Как усомниться В любви твоей я только мог? И чьей рукой

злодейской сорван Сертана дикого цветок?