Карточный домик

Наконец, последний и, пожалуй, самый серьезный его актив состоит в том, что он не является ни Сэмюэлем, ни Уолтоном. Многие члены парламента проголосовали за него, чтобы не выступать за кого-то из пользующихся большей популярностью, но весьма скандальных кандидатов. Уркхарт – очевидный выбор для тех, кто решил занять выжидательную позицию. Однако именно этот факт и может пустить под откос всю его кампанию. Существует вероятность того, что, когда придет время принятия окончательного решения, Уркхарт потеряет наибольшее количество голосов.

Таким образом, выбор очевиден. Те, для кого важно общественное сознание, поддержат Сэмюэля. Те, кто жаждут мелодраматической политики, проголосуют за Уолтона. Ну а те, кто не в состоянии сделать выбор, отдадут голоса за Уркхарта. Но в любом случае они неминуемо получат то, что заслуживают.

Уолтон добродушно хихикал, намазывая очередной тост. Он сомневался, что в конце дня коллеги поддержат призыв к общественному сознанию – его так трудно объяснить в пивной или через садовую решетку, а народная политика не должна быть слишком сложной. Патрик решил, что если Уркхарт лишится большинства, оно перейдет к нему, а кровоточащие сердца пускай отправляются к чертям собачьим. Маргарет Тэтчер показала, как следует себя вести и что делать, а ведь она была женщиной. Если убрать ее женскую скандальность и диктаторскую непреклонность, получится идеальный политический лидер – Патрик Уолтон.

Когда жена министра снова налила чай в его чашку, он размышлял о том, не следует ли ему в ближайшие дни еще раз разозлить какого-нибудь известного раввина, чтобы напомнить своим коллегам про еврейскую тему. Впрочем, он решил, что в этом нет необходимости: старая партийная гвардия позаботится об этом и без его вмешательства.

– Милая, у меня такое чувство, что сегодня будет замечательный день, – объявил политик, поцеловав супругу на пороге своего дома.

Снаружи на тротуаре стояли несколько репортеров, которые попросили его повторить поцелуй на бис, и только после этого позволили сесть в служебную машину и отправиться в Палату общин.

Его жена, как обычно, убрала со стола и села читать письма. Печально вздохнув, женщина подумала, что за последние несколько лет их стало значительно больше. Дни, когда она лично могла ответить на все, остались в прошлом. Теперь в ее компьютере имелся набор стандартных ответов практически на все случаи жизни.

«Интересно, замечает ли кто-то, что основная часть писем мужа избирателям составлена на компьютере и подписана при помощи купленной в США машинки для автографов? – подумала она. – И беспокоит ли это кого-нибудь?»

Хотя существенная часть писем приходила от лоббистов, профессиональных жалобщиков и явных политических противников, которых ни в малейшей степени не интересовал ответ, жена Патрика отвечала на все. И она приступила к однообразной ежедневной рутине. Ответить надо было непременно на все, нельзя было рисковать ни одним избирателем мужа, даже теми, чьи послания носили оскорбительный характер.

Коричневый конверт с подложкой миссис Уолтон оставила напоследок. Не вызывало сомнений, что его доставил посыльный – конверт был скреплен степлером, и ей пришлось рискнуть маникюром, чтобы его открыть. Когда она вытащила последнюю упрямую скрепку, из конверта ей на колени выпала аудиокассета. Больше там ничего не было: ни каких-либо надписей, которые объяснили бы ее происхождение, ни обратного адреса.

– Глупцы. И как они рассчитывают получить ответ? – Женщина отложила в сторону кассету, а потом включила программу с ответами.

У нее ушло полных три часа, чтобы просмотреть все письма и запустить программу ответов, которые должны были хоть как-то убедить получателя, что министр лично уделил ему внимание, и проследить за тем, как машинка их подписала, а потом сложить все ответы в конверты и запечатать. Кассету супруга министра оставила на столе. Во рту у нее пересохло после такого количества облизанных конвертов, и она поняла, что ей просто необходимо выпить чашку кофе. А глупая кассета вполне могла подождать.