Карточный домик

– Значит, ты ищешь таинственного человека с мотивом и средствами, – подхватил ее коллега. – Кроме того, он должен обладать достаточной властью, чтобы контролировать О’Нила, а также иметь доступ к секретной политической информации. Скорее всего, он участвовал в суровой борьбе с премьер-министром, которая так широко освещалась в СМИ. Мне представляется, что далеко ходить за кандидатами не следует.

– Назови хотя бы одного.

Краевски сделал глубокий вдох, наслаждаясь темной заговорщической атмосферой вечера.

– Это просто, – улыбнулся он. – Тедди Уильямс.

* * *

В тот же вечер, но заметно позже Уркхарт отправился в свой кабинет в Палате общин. Празднования и поздравления сопровождали его всю дорогу до Харкорт-рум, расположенной под Палатой лордов, где он ужинал, и его бесконечно прерывали коллеги, стремившиеся пожать ему руку и пожелать удачи. Он прошел в закрытую для посторонних курительную комнату для членов парламента, в которой они любили собираться подальше от любопытных глаз прессы, не столько для того, чтобы покурить, сколько для обмена мнениями и возможности посплетничать, а при случае и оказать на кого-нибудь давление. Кнуты хорошо знают курительную комнату, и Фрэнсис с пользой провел там целый час, прежде чем снова подняться по винтовой лестнице в свой кабинет.

Его секретарша уже вычистила пепельницы, помыла стаканы и поправила подушки, и в кабинете снова стало тихо и уютно. Уркхарт закрыл и тщательно запер за собой дверь и подошел к большому шкафу с четырьмя отделениями и цифровым замком со щеколдой, какими правительство обеспечивало всех министров, чтобы те могли закрывать там свои бумаги, когда покидают кабинеты. Повернув циферблат четыре раза, Главный Кнут услышал щелчок, и щеколда упала ему в руки. Он отложил ее и открыл заскрипевший нижний ящик.

Весь этот ящик был забит папками и документами, и на каждой бумаге стояло имя члена парламента, а в каждой папке содержались постыдные и даже компрометирующие материалы, которые Фрэнсис перенес сюда из сейфа в кабинете Главного Кнута, где все правительственные тайны дожидались Судного дня – или подходящего случая, чтобы появиться на свет. У него ушло почти три года на то, чтобы собрать все эти секреты, и он знал, что лежащие перед ним документы обладают большей ценностью, чем целый ящик золотых слитков.

Уркхарт опустился на колени и принялся просматривать папки. Он быстро нашел то, что искал: запечатанный конверт с мягкой подложкой и адресом. Отложив его в сторону, Фрэнсис убрал остальные папки в ящик, после чего запер замок, проверив, все ли в порядке, как делал всякий раз, когда открывал его.

Была почти полночь, когда он миновал ворота, ведущие в Палату общин, и полисмен остановил движение на Парламентской площади, чтобы политик мог влиться в поток машин и отправиться дальше по своим делам. Однако Уркхарт ехал не домой, в Пимлико: он направился в один из работавших круглосуточно мотоциклетных центров доставки, которых было немало в сомнительных подвальчиках Сохо. Там министр отдал конверт и расплатился наличными, сказав, что письмо должно быть доставлено утром. Конечно, было бы удобнее воспользоваться почтовой службой Палаты общин, самой эффективной в стране, но он не хотел, чтобы почтовый штемпель Палаты имел хоть что-то общее с этим посланием.

Среда, 24 ноября

На следующее утро письма и газеты почти одновременно с глухим стуком упали на коврик перед входной дверью дома Патрика Уолтона в Челси. Услышав знакомый звук, политик спустился вниз в халате, чтобы забрать их. Затем разложил газеты на кухонном столе, а почту оставил для жены на антикварной скамейке, стоявшей в коридоре. Обычно он получал больше трехсот писем в неделю от избирателей и других корреспондентов и уже давно перестал даже пытаться читать все. Этим занималась его супруга, которая исполняла роль секретарши, за что получала щедрое жалованье от парламентских властей в дополнение к его заработку министра.

Как и следовало ожидать, все газеты писали о выборах лидера партии. Казалось, большинство заголовков придумывали репортеры, по совместительству работающие в «Спортинг лайф»: на первых полосах доминировали выражения вроде «Ноздря в ноздрю», «Три участника скачек» и «Фотофиниш». Статьи на других страницах были более взвешенными, и все авторы сходились на том, что предсказать, у какого претендента больше шансов, крайне трудно. Однако почти все соглашались, что, несмотря на первое место, Сэмюэль, судя по всему, сильнее других кандидатов разочарован в результатах, которые далеки от его обещаний, сделанных в начале гонки.