Капойо

- Ну, они птицы глупые. Отец охотился на диких. Доела? Я не стала много заказывать. Так, побаловаться, - сказала Гелиэр с улыбкой. - Я бы сейчас охотнее съела пару тарелок соланума с чантере. У нас в эйноте с начала до конца июня они растут, а потом весь август. Наша кухарка их так вкусно готовила! Она говорила, это было мамино любимое блюдо.

Гелиэр вдруг замолчала, уставившись в стол. Аяна облизнула ложку и с грустью посмотрела на кирью. Та водила тонким пальчиком по столу, повторяя узоры красивого полосатого дерева.

- Мне надо переодеться и причесаться, - сказала она. - Рида сказала, что кир Орман строго следит, чтобы всё было прилично. Не думаю, правда, чтобы нас кто-то там увидел. Как я поняла, Айлери звала только меня. И тебя, - добавила она, опираясь подбородком на сплетённые золотистые пальчики. - Отец будет рад, что я выехала с визитом, но, по крайней мере, мне там нечего опасаться.

- Было очень вкусно, кирья. Спасибо за угощение.

- Не за что. Это малость по сравнению с тем, что ты сделала для меня.

Гелиэр поднялась и подошла к двери, дёрнув за шнурок.

- Мы закончили, Саорин, - сказала она, выходя. - Томилл готов? Я переоденусь, и мы уезжаем.

- Да, кирья Гелиэр. Всё готово.

Саорин подмигнула Аяне, подхватывая вазочку из-под мороженого, и та улыбнулась в ответ.

- Кирья Гели, ты наденешь красивое или удобное? - спросила Аяна, закрывая за ними дверь комнаты Гелиэр. - И как тебя причесать?

- На твой вкус, - улыбнулась Гелиэр. - Я надену то, молочное, в котором была в парке. Оно оказалось на редкость удобным.

- Когда мы расслабили его на два пальца, - сказала Аяна. - А по-хорошему, я бы расслабила на ладонь.

- Мы опять расслабим его на два пальца, - улыбнулась Гелиэр. - Мы с Ридой делали так, когда гуляли в роще за большим домом и конюшнями. Она однажды даже залезла на дерево, - шёпотом добавила Гелиэр. - Там было птичье гнездо. Я так боялась, что кто-то увидит!

- А я лазила на крышу нашей конюшни, и ещё прыгала с моста в реку. А уж что творила моя младшая сестра...

Аяна вспомнила Лойку и в тот же миг рухнула с моста над Фно в холодную бездну отчаяния и тоски. Она стояла, сжав челюсти, и Гелиэр испугалась.

- Что с тобой?

- Прости, кирья. Грустные воспоминания. Давай мы переоденем тебя и причешем.

Аяна очень хотела отвлечься от мыслей, которые накатывали, как холодные волны на песок пляжа, и оставляли в горле горький комок. Она затянула платье Гелиэр и причёсывала её так долго и тщательно, что та в конце концов кашлянула.

- Я задумалась. Сейчас. Где помада для волос? Шпильки выпадают. Я слишком хорошо тебя причесала, волосы стали совсем гладкими. Ничего не держится.

- А как держится твоя причёска? - спросила Гелиэр. - Ты ведь не пользуешься помадой?

Аяна вынула гребни и показала, как убирает волосы. Гелиэр ахнула.

- У тебя... У тебя изумительные волосы.

- Я всё хочу их обрезать. С такой длиной неудобно. Пока они сохнут, можно сойти с ума. А ещё они мешают Анверу, - рассмеялась Аяна. - Он клеит бороду и убирает их под шляпу, но это всё равно выглядит странно.

- Я бы лучше пожертвовала Анвером, чем такими волосами, - сказала Гелиэр, качая головой.

- Я раньше делала причёски, когда ходила на праздники. Это было красиво. Но последний раз я была на празднике больше двух лет назад. Так что они просто усложняют мне жизнь, и более ничего.

- На праздники?

- Да. На свадьбы. У нас это называется «праздник». Моя старшая сестра выходила замуж, а на следующий день – мои друзья женились, тогда я в последний раз делала причёску.

Она сразу же пожалела о том, что вообще заговорила про свадьбы, потому что лицо Гелиэр окутала вуаль печали, размыв её черты и затуманив глаза.

- Кирья, пожалуйста, встань, - очень бодро и очень фальшиво сказала Аяна. - Мне нужно посмотреть на тебя.

Она одёрнула подол Гелиэр, сноровисто поправила края нижнего платья, расправила складки подола, подтянула шнуровку, обошла вокруг и удовлетворённо кивнула.

- Ты производишь впечатление, - сказала она кирье Эрке Гелиэр. - Это я могу сказать совершенно точно.

24. Туфельки, отправляющие ноги в лейпон

Серые туфельки убивали её ноги медленно и неотвратимо, упорно и старательно выдавливая из них последние капли жизни вместе с каплями крови, давно окрасившими светлую внутреннюю подбивку в бурый цвет. Аяна вышла из экипажа, легко ступив на землю, и один этот лёгкий шаг напомнил ей, как Конда рассказывал ей о заветах добра и совести.

- А тот, кто не соблюдает эти заветы, после смерти не попадает в оуран, потому что его совесть слишком черна и тяжела, чтобы подняться в край, где всё легче пера со спинки крошечной птички талли. Он попадает в страшное место, лейпон, где будет бродить в кромешной, лишающей рассудка тьме, по траве, каждый стебелёк которой покрыт зазубренными шипами, а туман, встающий над ней, уязвляет кожу, как яд. Он никогда не тает, потому что там нет утра, дня или вечера, одно сплошное кромешное безвременье, которое не закончится даже тогда, когда сплетутся все миры, - сказал он.