Капойо

Там были и другие строки, но, как назло, больше она ничего не помнила. Она отчаянно напрягала память, но там было пусто, как в мешке Верделла после того, как она развязала и вытряхнула его на стол перед Иллирой.

– К сожалению, я дальше не помню, – сдалась она наконец.

– Ты нам не подходишь, – сказал кир, уничижительно глядя на Аяну.

– Но... – расстроенно протянула кира, глядя на сидящую прямо дочь.

– Папа, пожалуйста, – взмолилась та. – Я выучу сама и научу её заветам! Я буду сидеть ровно и не сострою гостям ни одной рожи, клянусь!

– Нет.

Аяна расстроенно встала и вежливо кивнула, приседая. Она шла вниз по лестнице в сопровождении катьонте и вела рукой по мраморным перилам, подсвеченным ярким солнцем. Внизу она попросила воды и уныло выпила её, потом сутуло прошаркала по мелким камешкам подъездной дороги и всей спиной ощутила надсадный скрип закрывающейся створки ворот.

12. Фонтан

Осталось семь. Семь строчек в списке. Как невероятно глупо получилось! И ведь она тогда повторила за Кондой! Там в конце были такие, которые она лишь смутно помнила. Что-то там было про чужих женщин и чистоту рода... не женись на сестре... не обрывай нити, не доткав... или вроде того. И да будет свет, вспыхнувший во тьме на твоём пути, не концом, а началом.

Было жарко. Она вынула из кармана лист и снова взглянула на него. Кемандже так и не пригодилась. Дальше по списку были девушки. Сколько им лет? Пятнадцать, шестнадцать, пять, снова шестнадцать. Десять. О, семь! Семилетняя девочка. Спокойный возраст... Наверное, хорошо умеет уже читать и писать, да и ноты знает. Но она будет работать только до декабря. Стоит ли идти к ребёнку, который привяжется к ней?

Аяна огляделась. Время шло уже за полдень, и солнце слегка припекало. Лёгкий ветер облегчал жару, обдувая шею под заколотыми наверх волосами. Надо, наконец, их постричь, иначе гребни скоро перестанут держать. С наступлением жары станет совсем невыносимо.Тили с её копной волос, доходящей до середины бёдер, тут бы, наверное, страдала.

Было очень, очень обидно, что так получилось с Талиэт. Аяна шла по дороге между кипарисами, размышляя, найдётся ли капойо, знающая заповеди, которая не будет пытаться силой превратить Талиэт в послушную девочку, такую, какой хотел бы видеть её отец.

Семь домов. Наверное, стоит зайти ещё в один, раз уж она здесь, или даже в два. Под лямкой короба кемандже на кафтане с птицами образовалось тёмное пятно от пота. Кожа чесалась под поясом сумки и рубашкой.

Аяна снова осмотрелась. Она уже спустилась ближе к порту и к центру города. Ближайший дом с неизменной лозой нокты был чуть меньше, чем все предыдущие, и она отыскала взглядом за решёткой и аккуратно подстриженной живой изгородью голову катьонте.

– Здравствуй! – крикнула она. – Я ищу дом...

– О! Ты по поводу места? – спросил катьонте. – Заходи. Сейчас открою.

Он открыл створку красивых чёрных ворот. Она вошла, разворачивая листок.

– Тебе туда, – сказал катьонте, показывая на посыпанную светлой крошкой камня дорожку, уводившую за правый угол жёлтого дома, мимо статуй, покрытых почему-то штукатуркой, мимо живой изгороди, извилисто петляющей по подстриженной траве.

– Погоди! – воскликнула она. – Это дом Анар или Шабе?

– Да! – крикнул катьонте и скрылся за деревьями слева, оставляя Аяну в неопределённости.

Она хмыкнула и пошла по дорожке. Та привела её к небольшой лесенке вниз, к двери нижнего этажа, и Аяна постучалась.

– С вашей стороны заходи, балбес, – раздалось из-за двери. – Иди отсюда!

– Я по поводу места, – сказала Аяна.

– О!

Дверь скрипнула. На Аяну смотрела полноватая седая катьонте с пучком из негустых волос, в синем новом платье и светлом переднике.

– Здравствуй. Я по поводу места капойо.

– Так нашли вроде уже. Постой, я сейчас узнаю. А! Давай сразу рекомендацию.

Аяна вынула туго скрученные листы.

– Я Видана, – сказала женщина. – Экономка. А ты?

– Аяна.

– Заходи, садись там.

Аяна села и привычно уставилась в серую стену около входа, затёртую плечами выходящих. Над головой была вешалка с крючками для верхней одежды, а в тумбе, на которую указала Видана, лежали обувные щётки и жестяные коробочки со средствами для чистки мебели.

– Тебе, может, воды? – спросила молоденькая катьонте, проходившая по коридору в одну из комнат. – На улице жарко.

– Да. Да, пожалуйста. У вас тут внизу прохладнее, но всё равно хочется пить.

Катьонте принесла ей стакан, и Аяна с благодарностью кивнула.

– Если надо умыться, иди в купальню. У тебя усы из пыли.

– Ой. А можно?

– Пойдём, провожу. Оставь эту коробку.

Они прошли обратно во двор, свернули через арку в открытую галерею, поднялись по небольшой лестнице, и девушка открыла ей дверь.

– Вот тут можешь умыться.

Из стены в длинный каменный поддон било три тонких струи прохладной воды, они стекали по жёлобу и падали в каменный колодец. В полу мерцала мелкой плиткой большая чаша купели, пустая и светлая.

– Это вода с гор? – спросила Аяна, и девушка кивнула. – Можно пить?

– Конечно.

– Как она сюда попадает?