Капойо

– Я так далеко не хожу, – сказала Иллира. – У меня и дома дел хватает. Я ходила раньше, когда Озеф владел лавкой. Он не мог за всем уследить, но сейчас, слава небесам, у меня есть мужчина, который со всеми делами сам справляется. Он сам о поставках муки и обо всём прочем договорился. Скоро дел прибавится, – улыбнулась она, гладя живот.

– Я сама договорюсь насчёт Ташты, – сказала Аяна. – Не хочу отвлекать Садора от лавки. Ваш колокольчик постоянно звенел, пока мы тут сидели.

– Постой, нет. Не надо! Садор сходит. Пожалуйста. Нужно соблюдать приличия.

Аяна удручённо покачала головой. Она вспомнила, как Воло выговаривал ей, сидя у зимнего очага у неё в долине, за то, что она нарушает привычные ему обычаи. Он был гостем, и это было нелепо. Теперь в гостях была она.

– Хорошо. Но, если он договорится, Ташту отведу я. Он иногда кусает людей.

– Ну ладно.

Иллира ушла, и Аяна сидела на кухне, слушая колокольчик в лавке.

– Ты кто?

Петли двери с окошком были хорошо смазаны, она отворилась бесшумно, и Аяна только в последний момент услышала скрип половицы и тихие шаги за спиной. Она обернулась.

– Я Аяна.

Парень, высокий и лопоухий, с подозрением посмотрел на неё, потом прошёл через кухню и ушёл в лавку, к Иллире, не представившись и ничего не сказав. Аяна пожала плечами, глядя, как Кимат бродит по кухне, рассматривая и трогая всё, до чего позволял дотянуться его рост.

Наконец Иллира вернулась, ведя за руку высокого парня.

– Это Раталл. Он у нас работает. Раталл, это Аяна. Ты очень вовремя пришёл. Нужно вещи из кладовой в верхнюю комнату перетаскать.

– Зачем?

– Аяна будет жить там.

– Аяна? А кто она? Черилл знает?

Иллира поморщилась.

– Узнает. Раталл, Черилл сказал тебе слушать меня. Пока его нет, я тут за главную.

Раталл хмыкнул.

– Ага.

– Садор договорился, – сказала Иллира Аяне. – Чистить придётся самой, если не можешь – придётся мальчишке платить.

Аяна кивнула. Ладно. Теперь – улица Беретос.

– Что ты делаешь? – спросила Иллира, глядя, как Аяна наклоняется к Кимату, накрывая его керио.

– Привяжу его за спину.

– Ты всегда ходишь так по улице?

– Да. Мне же надо его как-то нести. На руках тяжело, а сам он ходит медленно. И верхом по-другому тоже никак не поедешь.

– Аяна, пожалуйста, оставь его лучше тут. Он тихий и спокойный, я послежу за ним. И заодно вспомню, как оно, с маленькими детьми. Я родила, когда мне было восемнадцать, и ничего уже не помню. Прошу тебя, постарайся больше не ходить с ним так... хотя бы по нашей улице. У нас так не принято.

Аяна зажмурилась.

– Ладно, – сказала она. – Но сначала вам надо познакомиться, хорошо?

Она сидела и смотрела, как Кимат заинтересованно слушал сказку, которую ему рассказывала Иллира, а Раталл сердито таскал мешки с мукой на чердак, пыхтя и бросая на них косые взгляды.

– Мне кажется, мы достаточно подружились, – сказала Иллира, держа Кимата на коленях. – Думаю, ты спокойно можешь идти. Где его чистые штаны? На всякий случай.

Аяна достала из сумки штаны и передала Иллире, потом вынула бархатную лошадку и положила её на стол.

– У нас тут есть игрушки, но надо поискать наверху. Ну ничего. Поиграем пока снаружи, да, Кимат? Аяна, а какое у него домашнее имя?

– Я зову его Кимо. Иллира, подскажи, а где у вас... отхожее место?

– Во дворе, – махнула рукой Иллира. – Проводить? Это напротив двери.

Аяна помотала головой и поднялась.

– Я сама найду.

Она вышла в дверь с маленьким окошком и застыла, очарованная.

Дверь открывалась в затенённую нишу с округлым сводом вверху и фонарём на левой стене, в которой тоже была дверь, но без окошка, и через полтора па этот коридорчик выводил на небольшой мощёный двор, освещённый рассеянным серым светом.

Аяна сделала шаг вперёд. Возле стен камни, которыми был вымощен двор, покрывал мох, и между ними росла невысокая трава. По левую сторону от Аяны к дому поднималась лестница, на сплошных коричневых перилах которой были закреплены горшки с молодыми папоротниками, над которыми вились несколько зеленоглазых иррео.

Аяна забыла, зачем вышла во двор, настолько живописным он казался даже в этом сером освещении. Горшки с цветами стояли повсюду, и листья на фоне потемневшей сероватой штукатурки выглядели ещё более свежими и блестящими, особенно те, что на гибких зелёных веточках ползли вверх по стенам, украшенные мелкими белыми крапинками.

Семь ступенек лестницы слева вели на маленькую площадку, которая упиралась в стену под окном, а затем лестница заворачивала вдоль дома, мимо второго окна, поменьше, и уводила на второй этаж, к красивой двери, покрашенной зелёной матовой краской. На втором этаже окно было лишь одно, но большое, и под ним игриво пристроилась кованая решётка, на которой тоже были закреплены горшки с цветами. Во дворике восхитительно пахло влажной землёй и замшелым камнем, и переливчатые маленькие жучки, которые время от времени перелетали от одного горшка к другому, казались ожившими изумрудными каплями влаги, которая чувствовалась в воздухе.