Калимба. Запертые. Эксперимент вышел из-под контроля

Профессор снова щелкнул пальцами. Катино дыхание выровнялось, напряженные плечи обмякли.

– Два. Твои босые ноги идут по мягкому зеленому ковру, в воздухе приятно пахнет булочками с корицей. Ты решаешь немного вздремнуть.

Щелчок. Катя слегка наклонила голову и улыбнулась. Глазные яблоки под веками забегали.

– Три. Часы на стене тикают, время двадцать три двадцать две… Ты заходишь в свою комнату, закрываешь дверь на замок и ложишься в постель, накрываешься мягким одеялом с головой и засыпаешь все крепче, и крепче, и крепче…

Катя полностью погрузилась в трансовое состояние. Дыхание замедлилось.

Мещерский произнес контрольные слова, подкрепляя щелчками пальцев:

– три… восемнадцать… всадник… зеленый… корица… двадцать три двадцать две…

Профессор оценил расстояние до девушки и отодвинул стул подальше от кровати. Из коридора больницы послышались голоса. Мещерский удостоверился, что его процедуре ничто не помешает, и продолжил. Он обратился к Кате более холодным и строгим тоном.

– Агата, я досчитаю до одного, и ты проснешься в своей постели, откроешь дверь и выйдешь поговорить со мной.

Мещерский трижды щелкнул пальцами и произнес:

– Три. Два. Один…

Агата резко открыла глаза. Увидев своего мучителя, бросилась на Мещерского, но ее сдержал наручник на правой руке. Девушка попыталась вырваться.

– Пусти, гандон штопаный! Заору… – прошипела Агата сиплым низким голосом, совершенно не похожим на Катин.

– Успокойся, это не я тебя здесь запер, – спокойно произнес Мещерский.

Он поднял руки в знак того, что ей ничего не угрожает. Агата с ненавистью и презрением взглянула на Профессора и плюнула в его сторону.

– Мудак! Ненавижу! Обманул! – шипела девушка.

– Как и ты меня.

Осознав, что руку освободить не удастся, Агата тут же изменила стратегию поведения. Забралась на кровать с ногами, села в позу лотоса и завертела головой. Гибкая, легкая, любопытная и злая, она продолжила осыпать Мещерского проклятьями.

– Вонючая ты морда, ты первый начал! Говорил, две недели, две, мол, и все потом! А сам этих тварей там собрал и еще хотел, чтоб я на них не кидалася?

Казалось, перед Мещерским сидит не взрослая девушка, а маргинальный подросток, выросший на улице.

Профессор не перебивал. Он знал, что нужно позволить ей выплеснуть всю ненависть и только после этого с ней можно будет поговорить.

– Ты, болезный… Решил, что я ничего не узнаю? А они меня, прикинь, сами выпустили! Дебилы… – Агата хрипло рассмеялась. – Не ожидала от тебя, дедуль… Нагнуть меня хотел. А не прокатило.

Настроение Агаты резко переменилось.

Она зевнула и принялась изучать собственные коленки. Кажется, там появились свежие царапины.

Профессор посчитал это подходящим моментом.

– Ты ведь понимаешь, что натворила, верно? Теперь Катю обвинят в убийстве. И вас обеих отправят в психиатрическую клинику. Катю накачают таблетками, и тебя не станет. Это конец, ты это осознаешь?

Агате вдруг стало тяжело усидеть на месте. Она то поднималась, то присаживалась снова. Эти ужасные шторы на окнах сводили ее с ума.

– Ниче, это не конец. Чего конец-то, задолбал… – проговорила она, пытаясь дотянуться до шторы. – Пусть докажут… Никто ничего не знает! Оу!

Агата заметила на тумбочке пакет с фруктами и тут же забыла про шторы.

Схватила свободной рукой апельсин и швырнула в Мещерского. Кивком приказала ему сделать то, что от него требовалось. Профессор почистил апельсин, поглядывая на дверь. Нужно было торопиться.

– Ты, конечно, думаешь, что вокруг одни дураки, но следователи все докажут. Это вопрос времени.

– Гребаный по голове, что за жизнь такая, а? Нормальные люди спасибо сказали бы, что на земле на семь уродов меньше стало. А ты – в тюрь-мууу…

– Нурлан, Платон и Наташа к бедам твоей семьи отношения не имели.

Агата протянула руку, и Профессор вложил в нее очищенный фрукт. Она тут же забросила в рот несколько долек.

– Так я их и не трогала, – сообщила Агата, довольно причмокивая.

– Я видел отчеты экспертов. Платона еще можно было спасти, если бы ты вовремя позвала на помощь, ты так не считаешь?

Агата бросила остатки апельсина в Мещерского и прищурилась:

– А вот этого не надо. Не надо мне мозги ковырять. И на совесть не дави. У меня там этот, автоответчик. В твоем подвале святых не было. Темнилы одни, насильники и наркоманы. Сказочный биомусор. Я твои бумажки пролистала. Каждый свое получил, – Агата дернула наручник.

– Эти люди тебе не сделали ничего плохого, – продолжал он гнуть свою линию. Но терпение Агаты кончалось.

– Завали! Не каждое тело с руками и ногами зовется человеком и имеет право на жизнь! – прорычала она.

– А Катя? Катя имеет право на жизнь? Какой она будет, если ей придется расплачиваться за твои поступки?

Агата боковым зрением заметила Катину книжку с острой пластиковой закладкой внутри.

– Да вертела я, что ей там придется! Что эта дура может? Ничего! А мне мешать – себе дороже, – Агата наклонилась к Мещерскому. По его спине пробежал холодок. – Потому что теперь я здесь власть.