Калимба. Запертые. Эксперимент вышел из-под контроля

Рома склонился над Сергеем Аркадьевичем. Старик закрыл голову руками.

С перекошенным от боли лицом Рома замахнулся и со всей силы ударил Сергея Аркадьевича по ногам. Парализованные ноги несчастного не дрогнули, когда саморез вошел в бедро.

Слезы и сопли текли по щекам Сергея Аркадьевича, в глазах застыл ужас. Рома рывком достал окровавленный инструмент из неподвижной ноги старика и сплюнул.

– Живи и мучайся, гнида.

Рома ушел.

– А если бы он его убил? – спросила Нурлана Татьяна.

– Тут как с подростками. Запреты не работают. Надо дать что просят, тогда успокоятся…

– Учитель года, блин, – пробурчала Татьяна.

Андрей и Нурлан увезли Сергея Аркадьевича в туннель, Татьяна вытерла с пола яд. В гостиной снова наступила тишина.

Платон подошел к холодильнику, но на полках было пусто. Он взял со стола и положил в карман пару яблок. Платон умел думать на несколько шагов вперед.

Нурлан и Андрей закатили кресло со стариком в камеру напротив Кати. Сергей Аркадьевич сидел неподвижно, опустив голову, и тихонько всхлипывал. Андрей оставил ему бутылку воды и закрыл дверь.

– Какой-то паноптикум… – пробормотал он еле слышно.

Рома неистово бил саморезом стену. Он кричал и плакал, выплескивая накопившуюся злобу. Андрей оттащил брата от стены, отнял инструмент:

– Силы надо беречь, слышишь? Все, остановись!

– Отъебись! Отъебитесь все! Затрахали! Вы, все! Не люди, а мрази! – Рома упал на колени, тяжело дыша.

Платон вошел в комнату, доедая яблоко, брезгливо поморщился.

– Жесть. Воняет, как в хоккейной раздевалке.

– Будем долбить парами. Вы оставайтесь, – обратился Андрей к Нурлану и Платону, – а мы сменим вас через час.

Он помог Роме подняться, они ушли.

Платон бросил огрызок на пол и взглянул на свои ладони. Несмотря на то что он работал вполсилы, мозоли на руках все равно появились.

– Отстой.

– Не ной, – отрезал Нурлан и бросил ему инструмент.

Платон вздохнул и начал вяло долбить стену, Нурлан принялся выносить в коридор крупные куски штукатурки, чтобы освободить место. Кажется, им потребуется целая вечность.

VI

46 часов с начала эксперимента

По лесу стелился густой туман. Профессор услышал треск ветки и открыл глаза. Ветер. Мещерский ползком добрался до густых кустов и принялся мастерить шину для вывихнутой ноги. Голова была словно набита ватой, во рту пересохло. Профессор не знал, сколько времени он здесь провалялся. Может быть, несколько часов, а может, всего десять минут.

Он соединил несколько веток и примотал к ноге разорванным рукавом рубашки. Руки Мещерского дрожали, щека дергалась. Он спешно закинул в рот таблетку, поднялся. Ногу пронзила острая боль.

Профессор шел, подволакивая больную ногу, стараясь не шуметь. Вздрагивал от любого шороха. Но, кажется, похитителя не было.

Деревья начали редеть. Профессор ускорил шаг, игнорируя боль, подошел к кромке леса. Он надеялся выйти к трассе, но обнаружил, что снова вернулся к заброшенной деревне. Полоса невезений не спешила заканчиваться.

«Черт! Направо или налево? Направо».

Профессор повернул. Позади послышались шаги. Сомнений не было, кто-то бежал следом.

Мещерский быстро заковылял к ближайшему дому, но споткнулся о камень и упал. Боль в ноге стала невыносимой, он собрался с силами и на руках попятился назад, пока не уперся в забор.

Шаги приближались, Профессор приготовил камень. Из-за дома на Мещерского выскочила большая дворняга. Он замер. Пес подошел, обнюхал руки и зарычал, обнажая длинные клики.

Профессор поднял с земли пару щепок и бросил в противоположную от сарая сторону. Пес громко залаял.

– Шшш… тихо! – зашипел Мещерский.

Собака завиляла хвостом и принялась облизывать его лицо.

Грубая рука Охотника схватила Мещерского за плечо. Пес залился лаем, выстрел из ружья заставил собаку убежать, она жалобно поскуливала. Охотник толкнул Мещерского в спину и уложил лицом вниз.

– Не дергайся, колено прострелю!

Связал руки Профессора за спиной, наступив на больную ногу. Охотник попытался натянуть на глаза Мещерского старую шапку, но тому удалось наконец увидеть лицо своего похитителя. Это был Степан.

Страх сковал тело. Холодный, вязкий страх. От удара в лицо Мещерский потерял сознание.

Профессор пришел в себя, но комната тут же завертелась как в калейдоскопе, и он, словно тряпичная кукла, скатился по ступеням в подвал.

Степан спустился следом, поволок его к стене. Стянул шапку и отвесил оплеуху. Профессор застонал.

– Ну ты, Виктор, устроил… – проскрипел Степан.

Он прислонил Мещерского к стене и уселся напротив. Снял ботинки и начал разминать ноги, кривясь от боли.

– Ноги сбил, пока искал. В могилу меня сведешь.

Профессор разглядывал Степана, начал анализировать. Его слова, язык тела. Все, что могло пригодиться.

– Узнал меня. Вижу, что узнал. Приятно.

Степан впервые улыбнулся, обнажив гнилые зубы. Зачерпнул из бочки полный ковш воды, пил большими глотками. Оставшуюся воду плеснул в лицо Профессору.

Степан подошел к дыре, которую проделал Профессор для побега, заглянул в соседний погреб. Послышался металлический стук, Степан поднялся, держа в руках ржавый лом. Прислонил лом к стене, сел.