Калимба. Запертые. Эксперимент вышел из-под контроля

Профессор любил сложных пациентов. Он умел препарировать их психику, давить на болевые точки, чтобы в конечном счете облегчить им жизнь. Ради победы над больным разумом можно пожертвовать чувствами пациента.

Мещерский работал за столом в своем домашнем офисе, разложив медицинские карты и судебные протоколы своих самых сложных пациентов. Многие из них совершали преступления под влиянием своего ментального расстройства, и ему не раз приходилось это доказывать.

Он принялся разглядывать фотографии маленькой девочки с сильными ожогами на лице. Ей было лет двенадцать, но в глазах читалась боль, которой хватило бы на пятерых взрослых. Эта малышка не была похожа ни на одного из его пациентов. Он думал о ней чаще, чем полагается лечащему врачу, и это его пугало.

Профессор снял очки, устало потер переносицу и взглянул за окно: над лесом теплился рассвет. Он опять просидел за работой всю ночь.

Мещерский завел музыкальную шкатулку. Что ж, теперь можно заняться завтраком.

Профессор шел в кухню по длинному коридору. Он жил в этом доме один, и в большинство комнат не заходил уже несколько месяцев.

За одной из дверей раздался гулкий удар. Хриплый женский голос приглушенно выругался:

– Выпусти меня, ублюдок! Открой дверь! Я тебе лицо обглодаю!

Профессор прошел мимо, не обращая внимания на угрозы. Контроль на его стороне.

В кухне Мещерский отправил на блютус-колонку концерт для виолончели с оркестром No.1 Шумана. Под звуки прекрасной музыки выложил со сковороды две порции яичницы с ветчиной, украсил помидорами черри. Поставил на поднос пластиковую креманку с дольками апельсина. Он был аккуратен и заботлив.

Мещерский достал из кармана ключ. Стук за дверью становился громче.

– Успокойся. Сделай два шага назад, – проговорил он громко и властно.

Стук усилился.

– Будешь делать как я скажу, и с вами ничего не случится! Я принес завтрак.

Стук мгновенно прекратился.

Профессор открыл навесной замок и занес поднос в комнату. Через минуту он вышел и запер за собой дверь. Кажется, все прошло без происшествий.

Мещерский обработал руки влажной салфеткой, завязал ее в узел и положил на поднос. Ему нравилось быть гостеприимным.

XVI

39 часов с начала эксперимента

Охотник, сидя за столом, шприцем набирал кровь из своей вены. Закончив, снял жгут, заткнул пробирку кусочком ваты и поставил образец в холодильник рядом с первой. Из кармана куртки вынул потрепанный блокнот. Пролистал несколько засаленных страниц. Каждая исписана женскими именами с адресами в разных городах. Часть имен вычеркнуты.

Сергеенко Галина, г. Калининград, улица Лермонтова. Напротив фамилии жирный черный крест, но сама фамилия не вычеркнута. Охотник провел пальцем по строчке, оставляя на рыхлой бумаге борозду от ногтя.

– Дура ты, Галя.

XVII

39 часов 10 минут с начала эксперимента

Участники эксперимента собрались у входа в открывшийся коридор.

– Я вас здесь подожду, – Сергею Аркадьевичу не хотелось новых приключений. – А как выберетесь, позовете подмогу.

– Лучше всем вместе идти, – голос Кати дрожал.

– Вместе?! – скривился Платон. – Пока кто-то из вас еще кого-то не грохнет в этих катакомбах?

Рома оттолкнул его в сторону:

– Так, оставайся, хуле.

Татьяна взялась за ручки кресла Сергея Аркадьевича:

– Не волнуйтесь, я вас повезу.

Все, кроме Платона, вышли в коридор. Старик перекрестился. Верующим он никогда не был, но был всецело готов принять помощь свыше.

Платон смотрел, как группа скрылась в темноте. Ему стало не по себе.

– Подождите!

Он торопливо включил фонарик в телефоне и поспешил за остальными.

После Второй мировой в этом здании располагался штаб советской военной части, в 1852 году – лечебница для душевнобольных. Круг замкнулся.

Старый кирпичный туннель уходил вдаль на десятки метров. В узком тесном проходе пахло сыростью.

Андрей уверенно шел вперед, остальные не отставали.

Тускло мерцали аварийные лампы. По обеим сторонам коридора располагались массивные проржавевшие двери с небольшими окошками, похожие на двери камеры заключения. Рома посветил через решетку: железная кровать, вмонтированный в стену стол и облезлая штукатурка.

– Как жутко. Не хочу туда идти, – прошептала Катя.

– Это просто заброшенные подвалы, – попытался успокоить то ли ее, то ли себя Андрей. – Держитесь вместе, не растягивайтесь.

Платон догнал остальных и пристроился за Катей. Нурлан отодвинул его от девушки – решил, что будет за ней присматривать.

– Защитник херов, – процедила Татьяна.

Ее трясло, сердце билось, словно камень в стиральной машине, мучила жажда. Срочно нужны таблетки.

Через несколько минут коридор уперся в решетку с большим амбарным замком. По другую сторону туннель поворачивал налево.

Из-за угла по ту сторону решетки показалась небольшая фигура. Мальчик лет пяти, одетый в серую пижаму, подошел к стальным прутьям и выпустил в сторону участников несколько мыльных пузырей грифельного цвета.

Свет от фонарика Сергея Аркадьевича прошелся по решетке, где всего секунду назад стоял мальчик. Темная неизвестность.