Калека, Дева, Старец и Дитя

Тогда, у святилища, он потерял всё. Надежду, цель, идеалы. Он сдался. А потом… нет, он не просто ожил. Это было полное обновление. Перед ним появился человек, которому он хотел посвятить всего себя, ради которого готов был превзойти пределы собственного мастерства и воли.

Защищать Деву. Разве кто-нибудь из Старцев мог подобным похвастаться? Вот оно лучшее — испытание для мужчины и отшельника. Глядя на неё, невозможно было не считать себя избранным.

Илай задолжал ей полноценное спасение — тела и сущности — и собирался вернуть долг в лучшем виде. Он хотел исцелить её всю, ведь когда она откроет глаза… чёрт, возможно, она захочет умереть по-настоящему. А его вид ожидаемо усугубит её состояние. В том смысле, что Девы избегали мужчин всегда, а после того, что с ними сделали Калеки, заручившись помощью Старца… Да, он был худшим кандидатом в её целители, но никого другого Илай к ней подпускать не хотел. Черт, да он сам себе не доверял после того, что случилось у реки.

Ему нужен был кто-то, чья праведность и навыки врачевания не вызывали бы сомнений.

Дитя.

Но когда Илай отыскал одного в ближайшей к горам провинции, отшельник не принял его. Оказалось, что он сам болен настолько, что обитатели дома не верили в выздоровление своего хозяина. Это многое говорило о его мастерстве… Но если серьёзно, в тот день все Дети оказались на грани смерти или, как минимум, помешательства. Кто-то из них свихнулся до такой степени, что в дальнейшем обучил Датэ своим техникам. Так что, очевидно, не стоило им так доверять.

В тот раз Илай счёл отказ знаком свыше. Просто потому что всё ещё верил, что женщина очнётся сама через день или два. Всё-таки, живя в пустыне, он тоже, бывало, впадал в долгое беспамятство после серьёзных травм или особо жестоких тренировок. Хотя Илай понимал, что не может сравнивать то, что переносил сам на протяжении долгих лет, с тем, что пережила она за сутки. Тренировки не имеют ничего общего с войной. А травмы не имеют ничего общего с её болью. Когда сильнейшие из отшельников, заявляются к тебе домой с намерением убить, кома — меньшее, на что можно рассчитывать. Если дело касается Калек? Это чистое везение, не иначе.

Калеки признают лишь силу. Они не слишком изобретательны. Боль и смерть — вот и всё, что есть у них в ассортименте. Но с некоторых пор их возглавляет необычный человек. Тот, кого Эвер счёл достойным приемником техник Старца. Тот, кто превзошёл в жестокости всех своих предшественников.

Поэтому отсутствие следов на теле Девы — ещё не повод для радости. Даже если ей удалось спрятаться и сбежать, она видела всё то, что довело «каменного» Эвера до слёз. Она спаслась, чтобы поведать миру о том, чему стала свидетелем. Красноречие и впечатлительность, присущие женщинам этого клана, позволили бы описать ту бойню в нужных красках. И Илай хотел услышать всю историю целиком немедленно. Едва ли слова вдохновили бы его сильнее, чем её вид, но ему не терпелось узнать, что конкретно Калека себе позволил.

— Хотя я в любом случае убью его, — рассудил он, глядя на женщину. — Я знаю, ты хочешь этого не меньше меня. Что мне делать? Поторопиться или дождаться твоего пробуждения? Ты бы сказала, что должна отомстить самостоятельно, конечно, но твои техники совершенно для этого не подходят. Даже если ты оскорблена и зла, твоя жестокость не превзойдёт жестокость мужчины. Мою жестокость, потому что я оскорблён и зол не меньше. Этот ублюдок использовал моего учителя и техники Старцев, чтобы подобраться к вам.

Илай замолчал в ожидании, словно его откровенность могла спровоцировать равную откровенность. Потому что сейчас был самый подходящий момент очнуться и рассказать ему обо всём. Или хотя бы разубедить его в том, что он несёт ответственность за нападение на их клан так же, как и Эвер. Просто потому что Илай не убил наставника раньше.

Это сводило с ума.

— Плевать, — решил он, не дождавшись ответа. — Если мне не расскажешь ты, то расскажет Датэ. Да, чёрт возьми, он мне всё расскажет. А пока…

Пока у него появилось время доказать ей, что он достоин доверия, и вместе с тем, отомстить Калеке лучшим из доступных способов: укрыть последнюю из Дев. А сделать это он мог лишь в месте, которое привык охранять и где его власть никто не стал бы оспаривать. Он должен был вернуться домой.

На самом деле, поступить так диктовала ему не столько логика, сколько жадность. Безумная жадность, которая была знакома разве что их основателю. Но тот провёл всю свою жизнь в нужде и бесславии, а под конец его избаловали щедрыми дарами, так что его слабость к богатству была понятна и простительна. Илай же вырос в роскоши. Всё, чем он более-менее дорожил, у него уже было, всё чего он хотел, тут же предоставлялось. Он никогда ничего не тащил домой с улицы, ничто не хотел так запереть в своей комнате. И обычные замки бы не подошли для этого.