Калека, Дева, Старец и Дитя

Вообще-то это были женщины. В смысле… он сдался с самого начала, но они сделали вид, что этого не заметили, и врезали ему пару раз в качестве профилактики.

— Раз это тоже техника, то почему она работает даже здесь? — Она всё ещё держала руки на голове и глядела в пол. — Дитя сказало, что эти стены должны подавлять любую силу отшельника.

— Любую им противоположную, — согласился Илай, оглядываясь. — Здесь на каждом камне блокирующая печать того же свойства, что и у тебя в груди.

— И кто это сделал?

У него на уме было только два имени. Лишь эти люди на тот момент были сильнее него в технике печатей. Его собственный учитель, которого он убил, и…

— Датэ.

Она снова вздрогнула, будто он её ударил, хотя ответ казался очевидным.

— Зачем ему так стараться ради меня?

Чёрт, для кого-то очевидным, а для кого-то нет. Но он не осуждал её за то, что она до сих пор отрицала правду. Насилие даже для обычной женщины — жуткая травма, которой она бы стыдилась, прятала, всеми силами старалась забыть. Для Девы? Илай предпочёл бы убедить её в обратном, успокоить, даже лучше просто промолчать, чем озвучивать эти уже никому не нужные выводы.

— Он старался не ради тебя, а ради себя. Твоя сущность убила бы его в процессе. — Он выдавливал из себя ответ через силу. — Давным-давно он намекнул мне на это, но я был так взбешён, что не придал его трёпу значения. Он сказал, что сущность Девы убьёт любого мужчину, который попытается взять её силой. Эта паскуда догадалась поставить печать, прежде чем перейти к основному делу, ради которого туда припёрлась.

Хотя Илай до сих пор не понимал, как можно поставить печать на что-то скрытое, настолько интимное, отрицающее всё мужское. Очевидно, чтобы это понять, нужно освоить техники всех четырёх кланов, а потом чокнуться, в конец свихнуться, стать самым большим психом на свете.

— Но ты… ты ведь не видел этого. Ты не можешь быть в этом уверен.

— Да, не видел, будь всё проклято, я тогда вообще не торопился! Но год спустя я увидел Датэ, а теперь смотрю на тебя, так что я абсолютно уверен! — выдал со злостью Илай, услышав в ответ совершенно обескураживающее:

— Я рада.

— Ты… что?

— Мне нужно было точно знать, что он не тронул Чили.

— Это ещё что за… — Он замолчал, догадавшись. — Почему? Разве это важно теперь?.. Ты что, улыбаешься?

Она подняла лицо, устремив взгляд за его спину, туда, где стояла статуя Девы.

— Ты не понимаешь. Я была испорченной всегда. Я пришла в их мир осквернённой. Тогда как Чили была истиной Девой. Лучшей из нас. Такой красивой. — Ага, просто святой, которой необходима была такая же святая смерть, он понял. — Ей все завидовали. Она могла бы выбрать любую, но выбрала меня. И только теперь я смогла достойно её утешить. — Она прижала руку к груди, словно там невыносимо жгло. — Хорошо, что ты уверен.

Илай и не представлял, что можно так безумно ревновать к мёртвой женщине. Свои собственные слёзы, унижение и боль, она называла «достойным её утешением»?

— Ты так беспечна только потому, что не помнишь, что именно Датэ с тобой сделал, — убеждённо произнёс Илай. — Радуйся, конечно, твоя крошка-Чили легко отделалась, в отличие от тебя. Для неё всё закончилось давным-давно, а для тебя не закончится никогда, если ты и дальше будешь страдать ерундой вместе с Дитя. Или почему, думаешь, Датэ поставил печать на сердце, а не на тело?

Её взгляд изменился, из него пропала всякая мечтательность. Думая о своей подружке, она становилась похожей на сироп — такая томная и сладкая. Когда же речь заходила о Датэ, её взгляд метал молнии почти буквально.

— С тела печать можно срезать, — ответила она. — Его мечом, например.

— Моим мечом. — Её решительность не стоило недооценивать, поэтому он добавил: — Держись от него подальше.

— Я не стану убивать себя, тем более твоим мечом. В конце концов, печать может снять тот, кто её поставил.

— От него ты должна держаться ещё дальше, чем от меча! — Илай выругался. — О каком ещё зверстве тебе нужно узнать, чтобы понять, что встреча с ним — плохая идея? Вчера ты узнала о том, что он перебил всю твою семью. Сегодня о том, что изнасиловал тебя. Этого мало? Тогда как насчёт этого: закончив с тобой, он искупался в крови твоих сестёр!

Судя по взгляду, этим он лишь сильнее её вдохновил. Даже Датэ не ждал так их встречи, как она теперь. Смотреть на неё — голую и думающую об этом ублюдке — было невыносимо.

Ревновать к врагу — это ещё хуже, чем к мёртвой женщине.

— Так вот почему он может пользоваться нашими техниками. — Она сразу догадалась, как именно может передаться сущность Девы Калеке. Насилие, убийство, кровавые ванны. Но откуда об этом мог знать Датэ? Что если в их клане, действительно, был предатель?

— Расскажи мне о своей подружке, — попросил Илай, но на этот раз упоминание о ней заставило Деву лишь сильнее замкнуться в себе.