Калека, Дева, Старец и Дитя

— Прости, Чили, ты так стараешься ради меня. — Я взяла её за руку и поднесла к своему лицу. — Это всё моя вина.

— Нет, это всё вина твоей Мяты. Очевидно, даже её вещи хотят меня убить.

— Я так испугалась.

— Надо же, а сегодня утром ты была такой смелой.

— Чили, пожалуйста, не умирай.

— Какая же ты плакса.

Тем не менее, она нуждалась в утешении больше меня.

Я осторожно провела по порезам языком. И ещё раз, жалея. Металлический вкус её боли… Вот от чего могло затошнить. Сглотнув, я посмотрела на Чили, опасаясь, что она снова захочет оттолкнуть меня, как и сегодня утром. Слишком уж похожая ситуация. Но она следила, не отнимая руки.

— Тебе уже не больно? — спросила я, целуя кончики её пальцев.

— А тебе всё ещё страшно?

— Нет. Не знаю. Если только ты до сих пор сердишься на меня.

— Сержусь? Я не умею сердиться на тебя. Даже моя злость — проявление любви к тебе. — Чили погладила мои влажные губы, размазывая по ним кровь, а потом медленно скользнула между ними пальцами. — А вот что подумает твоя Мята, если увидит тебя такой? Представляешь? Ха… Она прочила тебе судьбу великой отшельницы, даже не представляя, что ты создана совсем для другого.

Я отстранилась, недоумевая, но она схватила меня за подбородок.

— Чили…

— Что такое? Ты какая-то нерешительная, не похоже на тебя. Всё дело в том, что это мастерская Мяты, и нам здесь положено заниматься совсем другими вещами?

Да. Пусть по моей задумке этот станок и должен был сближать, но не до такой степени. Может, Чили хотела чем-то компенсировать пролитую кровь? Или ей было важно заявить на меня права именно здесь? В любом случае это выглядело неправильным.

— Пойдём домой.

— Предлагаешь мне выйти в таком виде?

— Виде? — Я опустила взгляд, догадываясь, о чём идёт речь.

— Это только ты можешь разгуливать голой, никого не смущаясь. Мне же в некоторых случаях не помогает даже одежда.

— Так творить бесстыдства в доме наставницы тебя вынуждает стыд?

— Бесстыдства? Ещё не так давно это называлось иначе.

— Но ты всё равно останавливала меня, хотя мы были в заброшенном саду одни.

— И ты меня не послушала, — напомнила Чили. — Что-то более бесстыдное трудно придумать.

— Можно, если вспомнить прошлый вечер. — Хотела бы я её этим смутить, но ведь тот урок верховой езды тоже был моей инициативой, так что краснеть пришлось именно мне. Что Чили растолковала по-своему.

— Да? — Она понимающе усмехнулась. — Хорошо. Тогда именно этим и займёмся.

— Ну и кто из нас сумасшедший?

Чили надавила на мои губы, заставляя открыть рот. Я подчинилась, наблюдая за ней исподлобья.

— Не кусайся больше, идёт? — Она провела уже зажившими пальцами по моему языку, а потом выскользнула… чтобы повторить снова. — Не задевай зубами… Вот так. Видишь? Это то, чему ты на самом деле хочешь учиться. Тебе не терпится стать моей женщиной, а не Плачущей Девой. — Её голос стал тише, а движения — плавными. — Просто будь со мной, и тебе не нужно будет плакать, даже чтобы продемонстрировать силу. Так что давай в совершенстве овладеем более полезными техниками? Когда настанет время Песни и Танца, мы должны будем в полной мере насладиться друг другом, и к этому моменту я собираюсь узнать всё о том, где тебе приятно меня чувствовать.

Этих слов было достаточно, чтобы уже наслаждаться друг другом так, как не дано никому в этом мире. Она предлагала мне в качестве альтернативы скорбному плачу стоны удовольствия? В этом и была заключена вся прелесть отступничества, от которого меня предостерегала Мята.

— Я хочу уйти… — Я отклонилась, говоря шёпотом. Здесь я привыкла соблюдать осторожность буквально во всём.

— Здорово. В другой ситуации меня бы это порадовало.

— Мята вернётся с минуты на минуту. Не только она, кто угодно может зайти.

— Тебя это пугает? — поинтересовалась Чили. И я поняла, что она хочет отомстить не наставнице, а мне.

— Разве не ты постоянно повторяла, что никто не должен узнать об «этом»?

— А ты постоянно повторяла, что нам нечего бояться, потому что происходящее между нами — самая естественная вещь на свете. И знаешь, твоё сегодняшнее доказательство было таким убедительным. — Она наклонилась к моему лицу. — Ты поверишь, если я скажу, что из-за твоей сегодняшней выходки моя жизнь изменилась навсегда? Когда ты ласкала меня, мне казалось, что этого наслаждения хватит на всю жизнь, что оно будет переполнять меня вечность. Но прошло всего несколько мгновений, как мне захотелось ещё сильнее. Я уже ни о чём другом думать не могу. Особенно сидя за этим станком. Эти возвратно-поступательные движения сводят меня с ума. Понимаешь?

Да. Ведь я теперь тоже не смогу спокойно за ним работать.

— Подними юбку, — попросила Чили, едва касаясь моих губ своими.

Я усмехнулась, смирившись с тем, что она добьётся своего. Как всегда.

— Чили, ты предлагаешь мне раздеться в мастерской, где делаешь платье, чтобы добавить мне «скромности».

— Не раздеться, нет. Я не хочу, чтобы какая-нибудь нагрянувшая сюда сука пялилась на то, что могу видеть лишь я.

Она сказала это так, что я невольно обернулась на полог, закрывающий вход в комнату.

— Я думала, тебя это уже перестало заботить.