Как вы мне все надоели!..

– Имя связано с сутью, это один из законов магии. Духи повинуются тому, кто называет их имя и имя знака, которому они подвластны. И имя «Озарук» неразрывно связано с сутью этого мерзавца и сукина сына! – бабка, разгорячившись, треснула кулачком по столу. – Так вот, если громко назвать его по имени, чары ненадолго спадут. Ты скажи ему, Жилло, примерно так: я знаю твое имя, тебя зовут Озарук, слышишь, тебя зовут Озарук! Повторяй это громко, как только сможешь. Он утратит власть над своими чарами и покажет свое истинное лицо!

– Кабанье?! – вдруг сообразил Мак.

– Нет, кабаном он становится для развлечения, что ли... Когда на охоту выходит, когда ему опасность угрожает, хотя за последние сто лет не было подходящей опасности. И не в Коронном замке он будет свинячий образ принимать. Ладно, вижу, ошалели вы, ребятки, от всех моих новостей. Пойду-ка я варевом займусь. А потом и тобой, дружок Жилло.

– Ты ей только про женитьбу не напоминай!.. – шепнул Мак, видя, что старуха занялась у очага. Но Жилло от одной мысли, что наперекор всему встретится с Недой, совсем в изумление пришел. Сел он на стул трехногий, насколько мог, развалился даже на этом стуле. Все скверно, все ужасно, братцы-воришки попались, коллекция в опасности, кабан-оборотень Мака подрал – а ему, видите ли, Неда мерещится. И как только старуха про нее разведала?

– Сел? Вот и ладно, – сказала тетка Тиберия. – Теперь, что бы я ни делала, сиди тихо, кротко, по-голубиному, не дергайся, не ругайся!

Вытащила она из сундука преогромную шкатулку, раскрыла, расковыряла, достала тряпочки какие-то. Одну посмотрела на свет, ковырнула в ней раза два ножницами, пригляделась, еще два раза ткнула, а напоследок и вовсе дырочку аккуратно вырезала.

– Годится, – говорит, – а теперь терпи!

И берет эта старая ведьма кисть, и макает ее в один из тех горшков, что тихонько кипят на краю плиты, и мажет Жилло по лицу! А когда он вскакивает, накладывает на обожженное лицо тряпочку, крепко прижимает и силком обратно усаживает.

– Не дергайся, пока не схватилось! Терпи, сказано! Мужчина ты или кто? И руками раньше времени не лапай!

Делать нечего – сидит Жилло, терпит, боль понемногу уходит. А старуха зеркальце со стенки снимает.

– Вот, – говорит, – порадуйся! Ни одна собака не признает!

Из зеркала рожа таращится. По виду – лет на сто восемьдесят восемь. То есть, морщин разнообразных, пятен, бородавок старческих, шрамов, седой щетины – на трех почтенных городских нищих с избытком хватит.

– Я это, что ли? – удивился Жилло. – Ну, хорош! Теперь только малых детей пугать...

– Для меня ты и такой хорош, – снова потупившись, заявила бабка.

– Так ты для себя старалась?!

– Для обоих, – отрезала она. – Вернешься из Коронного замка – тогда об этом и поговорим. А пока привыкай – хромать учись, кряхтеть, ну, чтоб все как полагается!

Пока Жилло хромать и кряхтеть учился – Мак чуть живот не надорвал. Старуха на него прикрикнула – раны чуть затянулись, а он так и скачет по кровати! А тут еще Дениза дочку прислала – узнать, что там Жилло в блюдце увидел и как решил своим имуществом распорядиться.

Вошла девица – Жилло только вздохнул горько. Когда рыдала она у Денизы на постели – хоть и в слезах, а была красивая, платьице милого цвета, кружева на рукавчиках, как две юбочки. И кудри светлые из-под чепчика... А теперь стоит непонятно кто – платье коричневое, под самое горло, фартук серый, длиннее платья, туфли – ну, как будто с городской свалки. Волосы, разумеется, под косынку убраны, ни прядки на лбу. Понял Жилло, почему это Эммелина так рыдала и убивалась.

Она его, конечно, не узнала, да и старуха дала ему знак – не высовывайся. Зато нежданно-негаданно Мак заинтересовался. Приподняться на локте решил – и схлопотал за эту отвагу. Резанула, видно, грудь свежая рана – так и грохнулся обратно на подушки.

Тетка Тиберия велела ей мать позвать – мол, дело серьезное. А девочка стоит, смотрит на моряка и не дышит. Никогда Жилло понять не мог, что в этих моряках такого завлекательного – вроде бы и лежит чуть не при смерти, а все равно девчонка от него глаз отвести не может.

– Смотри ты, – заметила тетка Тиберия, – а ведь они друг дружке по душе пришлись!

От этих слов Эммелина смутилась и убежала, а в Мака словно бес вселился – кто, чья да сколько лет! Объяснили ему Жилло с бабулей, что еще маленькая, всего четырнадцать. А он обрадовался.

– Вот и замечательно! – говорит. – Капитан обещал через три года меня первым помощником сделать, а там, чего доброго, и шхуну передаст. Ему же куда за сорок, сколько же можно плавать! Вот к тому времени и невеста мне поспеет.

Переглянулись старая ведьма и Жилло – ну, плохо дело, даже казенный пансионский наряд не уберег девчонку от моряка! А с другой стороны Дениза женщина неглупая, за первого помощника она дочку наверняка отдаст лишь бы увез отсюда подальше.

– Конечно, со временем ты и женишься, и детей заведешь, – ласково сказала старуха. – А сейчас спи, миленький, поправляйся...

Провела рукой над его волосами – и Мак покорно закрыл глаза.