Как Веприк, сын Тетери, маманю спасал

– Спасибо вам, звери добрые! – крикнули березовцы и низко поклонились своим рогатым спутникам и защитникам. – Век помнить вас будем!

Вожак, зная уже обычаи, наклонил в ответ голову, а потом задрал ее к небу и трубно заревел – прощался с людьми и сообщал стаду, что дальше они идут привычным звериным путем.

Березовцы постояли, посмотрели турам вслед и начали спускаться к реке, через которую по льду вилась расчищенная дорога на тот берег. Как ни торопились они к уютным человеческим жилищам, в город попали уже в сумерках.

Пройдя пахнущее дымом поселение кузнецов, путешественники задумались, где бы им заночевать. На улице уже стемнело и народ, опасаясь грабителей, заперся в домах.

– Сейчас попросимся на ночлег в крайнюю избу, авось приютят, свет не без добрых людей. Или скажут, к кому можно попроситься… Поговорить только надо по-хорошему… Акхм! – Добрыня откашлялся так, что Веприк с Чудей вздрогнули: похоже было, что громом раскололо столетний дуб. – Хозяева! Люди добрые! Пустите странников переночевать! – загудел Добрило. – Молчат… Не слышат, что ли?

Веприк был уверен, что Добрилин зычный голос очень хорошо слышат не только в крайней избе, но и во всех соседних.

– Хозяева! Люди добрые! – повысил голос Добрило. С крыши дома посыпалась солома. Добрило в полсилы стукнул в дверь. Дверь затрещала и прогнулась внутрь вместе со стеной.

– Пойдем отсюда, дядя Добрило, – поспешно сказал Веприк, забоявшись как бы могучий бортник ненароком не развалил избу. – Дома никого нету, наверно.

("Или испугались и прячутся," – подумал он про себя.)

– Да, пойдем, постучимся в другой дом, – согласился Добрило и, не успели его товарищи остановить, уже гудел под следующей дверью:

– Хозяева! Люди добрые! Будьте здоровы! Пустите странников!

Хозяева внутри испуганно пискнули и затаились. Веприк понял, что дверей им не откроют.

– Дай-ка я попрошусь, – предложил Чудя. – Хозяева! Пустите переночевать! – пропел он жалостливым надтреснутым голосочком.

– К Ушибевне идите, – ответили изнутри. – Ищите дом с каменным низом.

Походив взад-вперед по улице, березовцы отыскали один такой дом и постучали в ворота.

– Чего надо? – услышали они через недолгое время шамкающий старушечий голосок.

– Хозяева честные! – крикнул Чудя. – Не найдется ли места усталым путникам?

– Мы запла,.. – начал было Добрило, но Чудород толкнул его под ребра.

– Тише ты, – прошипел он. – Чего кошельком хвастаешь? Сейчас запросит с нас втридорога или обворует ночью!.. Люди добрые, – заскулил он в сторону закрытых ворот, – пустите переночевать! Детишки с нами, голодные, холодные… Скажи: "Тетенька, пусти сироток", – шепотом велел он Веприку.

– Тетенька, пусти сироток, – неохотно буркнул Веприк.

– Нечем мне вас, сироток, угостить. Идите себе, милые, мимо, – прошамкала старушка.

– Я эту жадную бабку сейчас сам так угощу, – прошептал Добрыня. – Можно я ей дверь вышибу?.. Ты постояльцев пускаешь или нет? – крикнул он сердито.

Веприк подумал, что старушка, услышав добрилин бас, побоится открыть, но вышло как раз наоборот – Ушибевна не испугалась. Когда она открыла дверь, стало понятно, почему: старуха была огромной, как две Матрены, в руке держала большой топор, а в другой – краюху хлеба. Она была такой большой, что Веприк даже сначала испугался, что это Змей Горыныч замотался в платки и подстерег их в чужой избе. За ее спиной маячили два дюжих парня – то ли работники, то ли сыновья, – оба тоже с топорами.

– Кто кричал? – с любопытством спросила Ушибевна и откусила хлеба, показав гостям длинные и острые зубы, все почти на месте несмотря на преклонный возраст.

Добрило с Дуняшкой на руках подвинулся поближе. Дуняшка попыталась отнять хлебушек у бабуси. Ушибевна хлеб спрятала, а Дуньке сделала из пальцев такую страшную козу, что та захныкала.

– А где ж ты ребенка-то украл, разбойная твоя рожа? – спросила старуха.

– Я не украл. Это внучка моя, Малушенька, – ни с того ни с сего наврал бортник.

– Ага, – сказала Ушибевна.

– Не внучка, а дочка, – поправился смущенный Добрило. – И не моя, а родственника моего, он у князя в подвале сидит.

– И не Малушенька, а Дуняшенька, – сердито добавил Веприк, который вранье очень не любил.

– Тятька, значит, у князя сидит, а маманю, видать, гуси-лебеди съели, – ехидно сказала старуха. По всему было видно, что не верит она ни единому их слову.

– Нет, маманю Змей Горыныч по осени украл, – сказал Веприк.

– Ах он змей, ах он Горыныч! – поддакнула бабка. – Крадет все, что ни попадя. Вчера вот лапоть оставила на заборе – и тот унес!

– Мы три недели по лесу сюда добирались. С дикими турами.

– Верю! – согласилась Ушибевна.

– У нас мисочка разрисованная, мы грека Креонта ищем, чтоб он ее нам прочел!

– Нам Лада, богиня пресветлая, помощь обещала!

– И другие боги тоже!

– А еще обещали язык оторвать и к носу приставить, – уточнил Чудя.

– Му-у-у! – не смолчала Дуняшка.

– Заходите, – сказала Ушибевна и посторонилась в воротах. – Вы не разбойники. Вы полоумные. Я с вас за это лишнюю кунью шкурку возьму. Или две лисьих – а вдруг дом мне подожжете, вы же не соображаете ничего… Безобразушка, проводи-ка гостей.