Как стать контрабандистом

Как-то вспомнилось, что по китайскому гороскопу я порядочная свинья-интеллектуалка. Там правда утверждалось, что такие легко переживают собственные неудачи и терпимо относятся к недостаткам других людей. Беспристрастны по отношению ко всем, в том числе и к себе и до бесконечности будут задавать себе вопросы о том, честно ли они поступают в каждом конкретном случае. В итоге эти самокопания могут превратить их в философов. Свинья настолько искренна, что опровергает все сомнения на свой счет и тем самым обезоруживает врагов. Услышать от нее ложь можно лишь в крайних случаях. Она говорит неправду только в целях самозащиты.

Это вызвало целую цепочку весьма неприятных ассоциаций и сразу захотелось поискать ближайшую лужу с живительной грязью. Но я переборол себя, убедив, что Козерог свинье в этом не товарищ, и отважно поплёлся в сауну. На обратном пути сдал грязную и забрал свою выстиранную одежду. В камере сделал себе человеческий кофе и принялся анализировать внутренние изменения. Но ничего особого не заметил. Как-то вообще не верится, что закончились беспутные тридцатые, игривые сороковые и впереди болезненные шестидесятые. А я себя до сих пор ощущаю никак не старше тридцати. Если бы не спина, то и сейчас бы активно фонтанировал. Без всякого взросления. В этом слегка потрёпанном теле всё ещё хамски бьётся юное сердце, слегка испохабленное передовой медициной.

Я устроился поудобнее и стал вспоминать несостоявшиеся планы на этот день. Мы с женой планировали романтично отметить юбилей в Париже. Потом я бы под благовидным предлогом оторвался на одинокую партизанскую вылазку с обязательным плеванием на точность с la tour Eiffel и долгим показом среднего пальца la Liberté éclairant le monde. А завершил традиционным зажиганием свечей в Notre Dame de Paris. Всегда надо клянчить в чужих святынях недостижимого.

Но не срослось. А эту насильно подсунутую замену я уж точно не назвал бы равноценной. Хотя она и проходит в опосредственном присутствии большого количества иностранных гостей. Правда, собранных не по моей воле.

Заглянул Сулев:

– Ты чего такой грустный?

– Сулев, а на сколько лет я выгляжу?

– Ну, когда появился, то выглядел как больной старик. А сейчас лет на 35, ну 38. Может из-за того что сильно оброс? А что такое?

– Мне полтинник сегодня стукнул.

– Да? Поздравляю. Хорошо сохранился. А я подумал, что у тебя стояк пропал. Тут такое со многими случается.

– В смысле?

– Хочешь порнухи?

– Нет. Совершенно не тянет.

– Здесь любого нормального об этом спроси и удивишься. Через неделю как отрезает. Только уж совсем прыщавые иногда по привычке своего вялого лысого потискают в опустошительных целях.

– Кормёжка?

– А хрен её знает. Знаешь, как тут народ нервничает перед длительными свиданками с жёнами?

– Не знаю и знать не хочу.

– Представляешь, но у них тут даже петушатника нет?

– Да брось. Этого добра должно быть в избытке. В стране, где одна половина любовь измеряется размером вибратора, а вторая признаёт только тёплые клизмы?

– Ну, пара сладеньких камер и здесь найдётся. Но без особой любви и страсти. Просто степенные семейные пары.

– Вот этим порадовал. А то, как ни фильм, то вечно кого-то опускают в душе.

– Вентилем на полшестого? – Сулев весело расхохотался, – Если только ложку намертво приклеить и за веревочку поддерживать. Как в театре кукол. У япошек.

– Здесь что, все с альтернативной эрекцией?

– Нет. Отходят потихоньку. Через полгода уже может и по лбу ударить при переполнении. Ладно, празднуй дальше. Желаю тебе побыстрее выбраться отсюда. А я пойду к себе. У меня ещё смена не закончилась. Да и тебе уже пора начинать работать.

В воскресенье я заставил себя написать более взвешенную речь для выступления на суде. Опять получилось длинно и неубедительно. Я сократил свои сопли до половины страницы и решил отложить окончательную правку до наступления очередного просветления в голове.

С открытием дверей появился Микко и стал ненавязчиво намекать на необходимость крепкого кофе, как средство борьбы с зимней спячкой. После короткой пикировки сошлись на полукрепком, половина которого за час нагревания настоится до требуемой ему кондиции. И на эту половину претендует только он один.

Я вернулся к своим заумным фразам, изобилующим деепричастными и причастными оборотами разной степени непонятности. С философским смирением заменил «совсем уподобились лживым пресноводным» на «неадекватные действия сотрудников следствия», а «уже окончательно задолбавшее постоянное педалирование моего этнического происхождения» на «поспешные и необоснованные выводы». На этом мой творческий порыв полностью скис.

Снова проявился Сулев. Он одобрительно посмотрел на меня, задумчиво сидящего с авторучкой в зубах.

– Как идёт работа? Дашь почитать?

– Потом. Правлю свою речь для суда.