Как стать контрабандистом

– Знакомо. Знаешь, во время прошлой войны особо воинственные чехи носили чёрные рубашки в знак сопротивления немецкой оккупации. Вот так и боролись, страшась смертельного риска, но исправно производя оружие для Wehrmacht. Мыши плакали, кололись, но продолжали грызть кактус. Битва храбрых водорослей с течением.

– Мы не чехи.

– Никто и не спорит. Просто навеяло.

– Так ты писать будешь?

– Слушай, что ты ко мне пристал как политрук? Партия сказала: «Надо», комсомол ответил: «Есть!». Пойми, я могу написать кучу слов, но это будет интересно только мне. И то весьма сомнительно.

– Я прочитаю.

– Обширная аудитория.

– Твоя семья, друзья.

– Список просто стремительно растёт. А всё закончится разводом.

– Почему?

– Матюгов не хватит на следаков. Жена пока не подозревает о такой тёмной стороне моей сущности. Внутренней такой истинности.

– Да брось ты. Уже на третий год совместной жизни они нас как залупленных знают.

– Облупленных.

– Что?

– Редакторская правка. Ты хрен с сердцем перепутал. Хотя тебе простительно.

– Тогда напиши небольшой рассказ.

– А может заметку в стенгазету? Начнём выпускать еженедельник «Мишкин зоопарк», а я возьму себе псевдоним Тимо Поганец ¹⁵² и функции глав-вреда.

– Не понял, почему Мишкин?

– Я тут в книге рекламный буклет нашёл. У города, оказывается, было русское название Санкт-Михель, что означает «город святого архангела Михаила». А с четырнадцатого века здесь вообще был новгородский погост.

– Кладбище?

– Да нет, что-то вроде постоялого двора. От слова гостить. Новгородские ребята тут постоянно шарили по своим делам. Добычу сюда стаскивали, раны зализывали. Ну и мёрли как мухи, наверное. А вот сам город появился только благодаря нашему незабвенному императору Николаю I.¹⁵³ Чтоб ему за это дополнительных дровишек черти подбросили.

– А что про нашу тюрьму написали?

– Там о ней вообще ничего не было.

– Странно. Старинное здание в центре города.

– По мне лучше, если бы здесь так и остался вековой котлован долгостроя.

– Зато я знаю, кто эту тюрьму спроектировал. Архитектор Carl Ludvig Engel в 1843 году. Там внизу табличка есть.

– А строителем был случайно не его тёзка Marx?

– Там не указано.

– Шутка. Я вообще ничего об этой тюрьме не нашёл.

– А что тут знать? Худшая тюрьма в Финляндии. Рассчитана на 56 заключенных, а уже сейчас сидит 98. Половина камер вообще без канализации. Как и у тебя. Двухярусных кроватей в большие камеры понасовали и думают, как ещё запихнуть. Вчера вертухаи ругались, что им сюда без предупреждения несколько баб с этапом прислали.

– И куда их дели?

– Отправили на первый этаж. Вертухаи на радостях стукачей утрамбовали.

– Это действительно праздник. Пусть дятлы кильками поколбасятся от такого соседства.

– Это что. Скоро и нас всех раскидают по разным крыткам.

– Зачем?

– Новую тюрьму начнут строить. Наскребут 26 лямов и сделают модерн со всеми примочками. Заброшенный пустырь за тюрьмой собираются застроить. Я даже планы видел.

– А эту тюрьму куда? Снесут?

– Нет, оставят. Может, здесь тюремный музей откроют как в Hämeenlinna или отель.

– У меня уже такая мысль мелькала. Когда впервые увидел. Отель был бы отпадный. Только здесь туристов с гулькин хвост. Сам городишко до 50 тысяч не дорос. Что тут смотреть? Чухонские серые будни? Так этого добра вокруг навалом.

– А зачем туристы? Вертухаи будут друг у друга по кругу опыт перенимать. Слышал, тут вроде рыбалка хорошая. Озёра, речки с порогами. И до Хельсинки всего 228 километра, – он грустно вздохнул, – А там на паром, и через три часа сразу баталия в родной кровати.

– Да ты поэт, просто. Только мечтать осталось.

– Так ты писать будешь?

– О чём? Подумай сам. Сижу себе тихо и пристойно. Один вон напился, так весь этаж из камер неделю не выпускали. Кормят нормально. Вертухаи вежливые.

– Не в тюрьмах дело. Надо написать о судах и следствии. Здесь такое творится!

– Так это везде так. Одни рапортуют, другие страдают.

– Не везде.

– Понял. Значит только там, где нас нет.

– Я тебе свою историю расскажу. Это вообще полный беспредел.

– Да у меня и своя обхихикаешься.

Распахнулась дверь, и явился улыбающийся Микко. Он застенчиво помахал кружкой с водой:

– Кофе пьёте?

– Смотри, без акцента заговорил, – сообщил я к Сулеву, – А как курево закончится, то точно от русского не отличишь.

Сулев скривился, но выдвинул из-под стола табуретку и кивнул на неё. Микко сел и сразу занялся кофейной упаковкой. Позитивно оценил остаток и набухал себе привычную дозу. Сулев округлил глаза и хмыкнул.

– Я не мешаю? – Микко перешёл на более продвинутый английский.

– У нас важный разговор, – хмуро сообщил Сулев, – Зайди попозже.

– Хорошо, – Микко подхватил свою кружку и быстро удалился.

– Как думаешь, – спросил я, провожая Микко глазами, – У него тоже проблемы со следствием?

– Это у следствия с ним проблемы. Такое болтало, что пробы ставить негде.

– Стукач?