Как спасти жизнь

– К тому же ты не в ответе.

– Не в ответе за что?

– За все мои промахи, – Керри смеется. – Не ты один испортил последние четыре года.

– Это моя вина, что ты ушла с Тимом. Он не сделает тебя счастливой.

Она поднимает брови.

– А ты сделаешь?

– Мог бы тогда, до того, как облажался. Ладно, может быть, ты и права. Нет, ты определенно права. Я недостаточно хорош для тебя. Но и Тим тоже.

Группа людей за соседним столиком начинает смеяться в ответ на какую-то шутку.

– Мы работаем над этим, как это делают взрослые. Жизнь – не диснеевский фильм, Джоэл. Ты не можешь загадать желание гребаной звезде, чтобы все стало хорошо. И даже если мы расстанемся… может быть, я хочу навсегда остаться одна.

– Ты не должна. Ты слишком особенная.

Она краснеет.

– Послушай, все, что мне сейчас от тебя нужно – это честность. Я рассказываю тебе о нас с Тимом, потому что хочу, чтобы мы с тобой были друзьями. У нас все пошло наперекосяк, когда ты перестал со мной разговаривать, и теперь я понимаю, что, возможно, это был симптом того, что случилось с твоим мозгом.

– Я поступил как дерьмо. Никаких оправданий.

Керри протягивает руку, чтобы коснуться моей, и я игнорирую жар, потому что знаю, что он односторонний.

– Джоэл, я прощаю тебя, и ты тоже должен простить себя. Я обещаю, что останусь рядом, если ты будешь честен. Просто пообещай мне, что ты никогда не упомянешь слово на букву «л».

И с этими словами она берет бокал и направляется в свою комнату.

Честен. Я не могу рассказать ей о Зойи, потому что тогда Керри определенно возненавидит меня, а я не могу жить в мире, где она меня ненавидит. Получается, чтобы оставаться рядом с ней, нужно лгать.

Какой зашквар! Я опускаю голову на стол и остаюсь там, пока меня не выгоняют при закрытии.

27 июля 2004 года 33. Тим

Я не дурак.

Я понимаю, что, вернувшись из пригорода, Керри, скорее всего, решит, что все кончено. Пока ее нет, я отвожу маму на день в Альфристон, чтобы мы были в приличной обстановке, когда разрушатся ее мечты.

Она устает еще до того, как я сажаю ее в инвалидное кресло. Сувенирные лавки слишком тесны для нас. Шел дождь, и берег реки развезло так, что перемещаться по нему невозможно. Когда я вкатываю ее кресло в наше любимое кафе, салфетки, подставки для тортов и чайники давят на меня так сильно, что мне хочется немедленно вырваться отсюда.

Я не могу придумать ни одной темы для светской беседы, потому что мой мозг слишком забит важными вещами, которые мне необходимо сказать. Мы заказываем картошку в мундире и слышим писк микроволновки, когда порция разогревается. Картофелины огромные, точно пушечные ядра, и мама с удовольствием смотрит в свою тарелку.

– Выглядит хорошо, правда?

Первый кусок перегретой мякоти, который я глотаю, обжигает мне горло. Термическая травма гортани – по крайней мере, моя переподготовка продвигается. Я выпиваю колу, чтобы охладить горло.

– Глаза больше, чем твой желудок, Тим! – говорит мама так, как говорила всегда, сколько я себя помню.

Я не могу так поступить с ней.

Но вместе с тем невозможно ожидать от Керри, что она и это сделает за меня.

Как только мама отодвигает свою тарелку, едва притронувшись к еде, я делаю глубокий вдох.

– Мам, я должен тебе кое-что сказать, и мне жаль, потому что я не хочу, чтобы ты расстраивалась.

Ее лицо не меняется, но она, кажется, теряет еще один дюйм роста в своем кресле.

– Это насчет свадьбы, – я повторял эти слова мысленно снова и снова. Однако произнести их вслух – совсем другое дело. – Мы с Керри решили ее отложить.

Пока я жду ответа, мне кажется, что она стареет прямо у меня на глазах. Ее ярко-голубые глаза теперь кажутся серыми, а морщинки вокруг них становятся глубже.

– Мама, ты меня слышишь? Мы все отложили. Керри вернула большую часть денег и аванс за отель…

– Это из-за другой женщины? Ты изменял Керри?!

– Мама!

– Ты маленький засранец! После всего, что она для тебя сделала! Ты весь в своего отца! Ужасные гены! Мне так стыдно за тебя, Тим! Я не могу этого вынести!

Ее голос звучит слишком громко, и посетители оглядываются на нас. Я пытаюсь не реагировать, но она никогда раньше не говорила таких вещей публично.

– Дело не в этом. Она… Мы… мы больше не уверены.

Мои слова даже близко не описывают всю ложь и боль.

– Но вы созданы друг для друга! Так было всегда. Как вы могли все испортить?

Кажется, она вот-вот заплачет.

– Пожалуйста, не вини Керри за то, что она хочет все отложить, пока мы не будем уверены.

– Я ее и не виню, идиот! Что ты натворил, Тим?! Ведь эта девушка любила тебя и…

– Вы закончили? – с сомнением спрашивает официантка, глядя на наши тарелки.

Мы ждем, когда она уйдет.

– Мама, мы выросли. Мы изменились. Но я изо всех сил стараюсь все исправить, поверь.

– Желаете что-нибудь еще? – другая официантка – старше моей мамы, но с румяным лицом и добрыми глазами – кладет перед нами меню, не дожидаясь, пока мы попросим. – Торт добавит немного мяса к вашим костям, милая, – обращается она к маме.

Мама отодвигает меню.