Как спасти жизнь

Она бросает на меня предупреждающий взгляд, когда я пытаюсь приподнять слои одежды, и делает это сама. Запах становится сильнее, хотя я все еще дышу ртом. Я почти чувствую его звериную остроту. Ее кожа, насколько я могу судить, темно-коричневая от грязи, а не от меланина.

Узнаю́ ли я ее, потому что раньше видела в отделении неотложной помощи? В ее записях не так много информации, к тому же она, вероятно, пришла под чужим именем. Многие так и делают, пытаясь раздобыть опиоиды или метадон.

Когда я пальпирую ее, она съеживается.

– Скажите мне, где болит больше всего, если сможете…

Однако, похоже, она не в состоянии это сформулировать.

– У вас было кровотечение, когда вы ходили в туалет? Или из влагалища?

– Нет.

Она все еще болтает со мной, но я перестаю ее слышать, потому что чувствую, как что-то пульсирует под моими пальцами, и мое сердцебиение убыстряется.

Я мысленно перебираю заболевания с похожими симптомами, кроме того, о котором я подумала изначально. Но мое чутье подсказывает мне, что я права.

Я отодвигаю занавеску в сторону.

– Думаю, этому человеку нужна реанимация, как можно скорее. Подозрение на разрыв AAA[78]. Нам нужна компьютерная томография и дежурный гастроэнтеролог – ПРЯМО СЕЙЧАС!

Женщина улыбается:

– Я умираю, не так ли?

Семь из десяти пациентов с разрывом ААА умирают после операции.

– Нам нужно сделать вам сканирование прямо сейчас, но если это то, о чем я думаю, вам потребуется срочная операция. Боюсь, это очень серьезно. Есть кто-нибудь, кому мы можем позвонить?

Она тянется к моей руке.

– Нет. Но ты ведь останешься со мной, правда, Керри?

Я замираю. Я была права. Мы встречались раньше и точно не в больнице, потому что на моем бейдже написано Грейс Смит, а не Керри.

– Я не могу этого обещать, но о вас обязательно позаботятся, мисс Оллсоп, – я просматриваю ее карту в поисках имени, потому что обращение по фамилии к человеку, который, вероятно, умирает, кажется слишком неправильным. – Зойи.

И теперь я знаю, кто она.

Когда ее забирают на компьютерную томографию, я остаюсь за занавесками, чтобы дать себе минуту на раздумья, что делать.

Зойи – бывшая Джоэла. Мать Лео. Если бы она хотела, чтобы я позвонила Джоэлу, она бы попросила.

И все же не может быть ничего хуже, чем уйти в одиночестве. Следую ли я протоколу или своему сердцу? Один звонок может обрушить на мою голову тонну дерьма, а у меня точно нет безупречного послужного списка, чтобы как-то компенсировать это. Но иногда медицина – это не про правила, а про то, что правильно.

Я звоню Анту из коридора.

– Джоэл сейчас в Брайтоне?

На заднем плане я слышу, как близнецы кричат, чего-то требуя. Вероятно, сказку на ночь.

– Думаю, да. А что?

– Его бывшая здесь, в больнице. Зойи, мама Лео. Все очень серьезно, возможно, ей недолго осталось жить. Она узнала меня и, конечно, помнит, что я знаю Джоэла. Но она не просила меня звонить ему. И несмотря на это, мне не хотелось бы, чтобы она умерла в одиночестве.

– Дерьмо! Дерьмо! Бедный Лео. О’кей. Я сообщу Джоэлу.

– Спасибо. Скажи ему, чтобы шел прямо в гастроэнтерологическое отделение, Зойи отправят в операционную, так что она больше не будет моей пациенткой. А если мы увидимся с ним, это, возможно, только усложнит ситуацию.

– Даже сейчас? – недоумевает Ант.

Я колеблюсь.

– Хорошо. Скажи ему… скажи, что я здесь, если понадоблюсь ему.

Уже за полночь, когда мою кожу начинает покалывать, и я понимаю, что он стоит позади меня.

Я закончила с пациенткой, вывихнувшей лодыжку во время пьяной джиги, и мне было трудно сохранять терпение из-за ее приятеля, с которым она орала Danny Boy[79].

Обернувшись, я вижу Джоэла, у которого такой отстраненный вид, какой бывает у членов семьи и друзей, когда с людьми, которых они любят, неожиданно случается худшее.

Но вместе с тем я отмечаю, как хорошо он выглядит. Здоров. Даже слишком. Мой пульс все еще учащается при виде него, но я не подхожу к нему, чтобы обнять или пожать ему руку.

– Привет, Джоэл. Как она?

– В операционной, – эти слова звучат как вопрос: «Она умрет?»

Я просматриваю свой список, говорю старшей медсестре, что мне нужно две минуты, чтобы поговорить с родственником, и веду Джоэла в комнату ожидания. Ее отремонтировали с тех пор, мы с Тимом и Антом четырнадцать лет назад находились здесь. Но иногда – сейчас – я отчетливо вспоминаю, каково это было.

– Врачи объяснили, что с ней происходит?

– Что-то лопнуло в кровеносном сосуде, выходящем из ее сердца?

Я киваю.

– Да. Операция заключается в том, чтобы попытаться восстановить его. Но кровотечение означает, что есть очень большой риск летального исхода. Мне действительно жаль.

Джоэл качает головой.

– Почему это случилось?

– Такое редко встречается у людей ее возраста, но наследственность или курение могут стать фактором риска. Возможно, симптомов было не так уж много. К тому времени, когда она пришла к нам, аневризма уже лопнула.

Он не двигается.