Как спасти жизнь

Камера следует за нами, когда мы направляемся к нашему первому пациенту, мальчику возраста Лео, упавшему с нового велосипеда, полученного на Рождество. На телесуфлере есть вопросы, однако моя мама слегка отклоняется от сценария, и я пытаюсь сделать то же самое. Мы поддразниваем друг друга, и благодаря этому мальчик и его мать постепенно расслабляются – тоже принимаются шутить вместе с нами.

Режиссер переключает кадр на ведущего в студии, и меня вдруг накрывает: оказывается, я реально хочу, чтобы камеры оставались на нас, потому что это… что ж, это весело.

Это почти такой же кайф, как футбол. Когда загорается красный огонек на камере, мы благодарим мальчика и подписываем его гипс. Я обмениваюсь взглядом с мамой и внезапно понимаю, что она обожает работать в прямом эфире. И допускаю, что это у нас семейное.

Возвращаясь к фургону, я вижу ее.

Она стоит спиной ко мне возле круглосуточного магазина в вестибюле, разглядывая сэндвичи в холодильнике. У нее короткие волосы, она одета в бесформенный зеленый халат, но, как бы я ни старался убедить себя, что ошибаюсь, все мое существо точно знает.

Ант говорил мне, что теперь у нее практически квалификация врача. Вот только она не должна быть в этой больнице! Она училась в университете в другой части Лондона. Я тщательно все проверил, прежде чем соглашаться на эту работу.

Я борюсь с двумя равновеликими инстинктами: броситься к ней или сбежать. Пока я пытаюсь выбрать, я ничего не делаю, просто стою там, словно мы играем в «Море волнуется» и, если я буду стоять достаточно тихо, меня не заметят.

Однако она поворачивается. Моя Керри. Она держит в руке сэндвич, но не идет к кассе. Почувствовала, что кто-то наблюдает за ней. Может быть, она даже поняла, что это я.

Теперь я вынужден направиться к ней.

Ее лицо загорело, на лбу появились небольшие морщинки, а коротко постриженные волосы заправлены за уши. Ее глаза блестят, а губы приоткрыты от удивления, и я так сильно хочу поцеловать ее, что…

– Ты что, накрашен? – недоверчиво произносит она.

Я подношу руку ко лбу и чувствую гладкую текстуру пудры.

– Это для съемок, – я жестами пытаюсь изобразить вращающуюся рукоятку кинокамеры, будто мы перешли от «Море волнуется» к шарадам. – Я здесь по работе. Не знал, что ты тоже здесь работаешь, иначе никогда бы…

– Мне нужно вернуться в операционную, – говорит она, прерывая меня.

– Выглядишь потрясающе, Керри! Все на своем на месте. Не могу поверить, что ты наконец-то этого добилась – действительно стала врачом!

– Лучше поздно, чем никогда, – в ее тоне есть что-то такое, что останавливает меня: своего рода профессиональная отстраненность. С таким же успехом я мог бы быть для нее совершенно незнакомым человеком.

– Все в порядке? – спрашиваю я, сознавая, как жалко это звучит.

– Разве должно быть иначе?

– Да, конечно, нет никакой причины.

Тьфу, уходи, пока не стало еще хуже! Вот только я не могу устоять перед последней попыткой:

– Как придурки?

Она хмурится.

– Прости?

– Наша шутка. Помнишь, когда я лежал в отделении интенсивной терапии? Ты спрашивала о рефлексах, а я отвечал так, будто ты имела в виду придурков-врачей, и… – я останавливаюсь.

– О. Да, припоминаю. Я должна идти. С Новым годом, Джоэл. И поздравь от меня своих родителей.

Она проходит мимо меня, держа в руках свой сэндвич.

– Может быть, мы могли бы выпить кофе? – предлагаю я, пытаясь идти рядом с ней. – У меня столько новостей, я ведь тогда послушал тебя и действительно изменил свою жизнь, и…

– Мне жаль, но я не думаю, что у меня найдется на это время, – обрывает меня Керри. Она обходит меня, и только когда исчезает в вестибюле лифта, я понимаю, что она так отчаянно хотела сбежать, что забыла оплатить свою покупку.

Кто это был? Возможно, для нее было шоком увидеть меня, но холод, исходивший от нее, казалось, укоренился так же глубоко, как вечная мерзлота.

Пока они просматривают видеокассету, я нахожу женщину-ресечера, отвечающую за выбор тех врачей, за которыми мы должны наблюдать во время шоу.[73]

– Вы случайно не общались с кем-нибудь по имени Керри? Младший врач, симпатичная. Керри Палмер. Или, возможно, Смит – это ее девичья фамилия. Скорее всего, работает в хирургии.

Ресечер качает головой:

– Не припоминаю, но позвольте мне проверить записи… У меня в списке есть доктор Грейс Смит.

Грейс. Второе имя Керри. Я даже помню ту ночь, когда она сказала мне, что по задумке родителей Грейс должно было стать ее первым именем – в честь Грейс Келли, точно так же, как Мэрилин была названа в честь Монро. «Но когда я родилась, они поняли, что я никогда не буду той девушкой, которая бы соответствовала…»

Ресечер показывает распечатку с фотографией доктора Грейс Смит на удостоверении личности. Это Керри, которая смотрит в камеру так, будто ненавидит того, кто за ней стоит.

– Да, это она. Вы уже беседовали?

Женщина корчит гримасу: