Камера следует за нами, когда мы направляемся к нашему первому пациенту, мальчику возраста Лео, упавшему с нового велосипеда, полученного на Рождество. На телесуфлере есть вопросы, однако моя мама слегка отклоняется от сценария, и я пытаюсь сделать то же самое. Мы поддразниваем друг друга, и благодаря этому мальчик и его мать постепенно расслабляются – тоже принимаются шутить вместе с нами.
Режиссер переключает кадр на ведущего в студии, и меня вдруг накрывает: оказывается, я реально хочу, чтобы камеры оставались на нас, потому что это… что ж, это весело.
Это почти такой же кайф, как футбол. Когда загорается красный огонек на камере, мы благодарим мальчика и подписываем его гипс. Я обмениваюсь взглядом с мамой и внезапно понимаю, что она обожает работать в прямом эфире. И допускаю, что это у нас семейное.
Возвращаясь к фургону, я вижу ее.
Она стоит спиной ко мне возле круглосуточного магазина в вестибюле, разглядывая сэндвичи в холодильнике. У нее короткие волосы, она одета в бесформенный зеленый халат, но, как бы я ни старался убедить себя, что ошибаюсь, все мое существо точно знает.
Ант говорил мне, что теперь у нее практически квалификация врача. Вот только она не должна быть в этой больнице! Она училась в университете в другой части Лондона. Я тщательно все проверил, прежде чем соглашаться на эту работу.
Я борюсь с двумя равновеликими инстинктами: броситься к ней или сбежать. Пока я пытаюсь выбрать, я ничего не делаю, просто стою там, словно мы играем в «Море волнуется» и, если я буду стоять достаточно тихо, меня не заметят.
Однако она поворачивается.
Теперь я вынужден направиться к ней.
Ее лицо загорело, на лбу появились небольшие морщинки, а коротко постриженные волосы заправлены за уши. Ее глаза блестят, а губы приоткрыты от удивления, и я так сильно хочу поцеловать ее, что…
– Ты что, накрашен? – недоверчиво произносит она.
Я подношу руку ко лбу и чувствую гладкую текстуру пудры.
– Это для съемок, – я жестами пытаюсь изобразить вращающуюся рукоятку кинокамеры, будто мы перешли от «Море волнуется» к шарадам. – Я здесь по работе. Не знал, что ты тоже здесь работаешь, иначе никогда бы…
– Мне нужно вернуться в операционную, – говорит она, прерывая меня.
– Выглядишь потрясающе, Керри! Все на своем на месте. Не могу поверить, что ты наконец-то этого добилась – действительно стала врачом!
– Лучше поздно, чем никогда, – в ее тоне есть что-то такое, что останавливает меня: своего рода профессиональная отстраненность. С таким же успехом я мог бы быть для нее совершенно незнакомым человеком.
– Все в порядке? – спрашиваю я, сознавая, как жалко это звучит.
– Разве должно быть иначе?
– Да, конечно, нет никакой причины.
Тьфу, уходи, пока не стало еще хуже! Вот только я не могу устоять перед последней попыткой:
– Как придурки?
Она хмурится.
– Прости?
– Наша шутка. Помнишь, когда я лежал в отделении интенсивной терапии? Ты спрашивала о рефлексах, а я отвечал так, будто ты имела в виду придурков-врачей, и… – я останавливаюсь.
– О. Да, припоминаю. Я должна идти. С Новым годом, Джоэл. И поздравь от меня своих родителей.
Она проходит мимо меня, держа в руках свой сэндвич.
– Может быть, мы могли бы выпить кофе? – предлагаю я, пытаясь идти рядом с ней. – У меня столько новостей, я ведь тогда послушал тебя и действительно изменил свою жизнь, и…
– Мне жаль, но я не думаю, что у меня найдется на это время, – обрывает меня Керри. Она обходит меня, и только когда исчезает в вестибюле лифта, я понимаю, что она так отчаянно хотела сбежать, что забыла оплатить свою покупку.
Пока они просматривают видеокассету, я нахожу женщину-ресечера, отвечающую за выбор тех врачей, за которыми мы должны наблюдать во время шоу.[73]
– Вы случайно не общались с кем-нибудь по имени Керри? Младший врач, симпатичная. Керри Палмер. Или, возможно, Смит – это ее девичья фамилия. Скорее всего, работает в хирургии.
Ресечер качает головой:
– Не припоминаю, но позвольте мне проверить записи… У меня в списке есть доктор Грейс Смит.
Грейс. Второе имя Керри. Я даже помню ту ночь, когда она сказала мне, что по задумке родителей Грейс должно было стать ее первым именем – в честь Грейс Келли, точно так же, как Мэрилин была названа в честь Монро.
Ресечер показывает распечатку с фотографией доктора Грейс Смит на удостоверении личности. Это Керри, которая смотрит в камеру так, будто ненавидит того, кто за ней стоит.
– Да, это она. Вы уже беседовали?
Женщина корчит гримасу: