Как спасти жизнь

Вовсе не такая тихоня, какой я себе уже нарисовала ее. Я выхожу вслед за ней в коридор. Это забавно, когда кто-то так сильно старается тебя спровоцировать, а ты ведешься на провокацию: еще одна привычка Керри, от которой следует избавиться.

– Извини. Ты права. Я не привыкла к такому.

Она останавливается и пристально смотрит на меня.

– Послушай, ты явно старше и мудрее, бла-бла-бла. Но ты еще не врач, – ее голос становится мягче, однако тон все еще решительный. – Возможно, стоит задуматься о том факте, что мы собираемся быть соседями в течение года и учиться вместе пять лет, прежде чем ты окончательно запишешь меня в идиотки за то, что я дружелюбна.

Туше!

Кажется, Ханна преображается в моем восприятии: ее широко раскрытые глаза теперь выглядят острее, а эти аккуратные ногти – просто часть хорошего ухода, который, как нам говорили, важен с самого начала, признак нашей «пригодности к практике».

– Это было так очевидно? – бормочу я, корча гримасу.

– Э-э, да.

Я протягиваю свою чашку.

– Могу я предложить тебе кофе в качестве извинения?

– Ну, для начала сойдет, – говорит она, беря чашку, и удаляется в свою комнату, позволяя двери закрыться.

Ханна – единственная подруга, которую я позволяю себе в медицинском колледже. У меня нет энергии, чтобы разбазаривать ее на тех, кто меня подведет. Быть холодной сукой неестественно, но это становится моим стандартом, и к концу первого года я чувствую себя гораздо лучше. Я не бываю груба с коллегами по работе. Я много работаю. Но когда дело доходит до других учеников – мне все равно.

Я неоднократно пыталась исправить людей, которых любила, и каждый раз терпела неудачу, раня себя в процессе. У меня больше не осталось ничего, что я могла бы отдать так называемым друзьям, которые неизбежно разочаруют меня.

В любом случае медицина – это не общение с вашими несамостоятельными коллегами. Вступайте в регбийный клуб, если хотите групповых объятий! Люди, которые заслуживают нашей помощи и нашей доброты – это пациенты. Закаляя себя, я становлюсь отличным врачом.

Что объясняет, почему через пять лет я заканчиваю колледж лучшей в своем классе.

– И я рад наградить медалью Дэвиса за наивысшую оценку на клиническом экзамене… – декан произносит это так, будто это «Оскар» за лучший фильм, а не награда, которую я получила, – …доктора Керри Грейс Смит!

Мои родители, моя сестра, Ант и Тим здесь, и они аплодируют и кричат, но из моих однокашников к ним присоединяется только Ханна.

После этого мы идем в ресторан с видом на Темзу: город никогда не выглядел таким потрясающим и многообещающим. Когда в следующем году начнутся Олимпийские игры, я планирую стать волонтером в Стратфорде. Быть частью чего-то. Принадлежать.

Папа заказывает шампанское. Я предлагаю заплатить, но он отмахивается от меня:

– Это едва ли повлияет на то, что мы отложили на твою свадьбу, и тебе предстоит пройти долгий путь, прежде чем ты обойдешься нам так же дорого, как Мэрилин.

Моя сестра выглядит слегка расстроенной, но не требуется много шампанского, чтобы она снова оживилась.

Наконец-то они перестали надеяться, что я снова выйду замуж. Мне двадцать девять, и я счастлива оставаться старой девой, хотя и не соблюдаю целибат. У меня было два правила, когда дело касалось моей сексуальной жизни: никаких мужчин, имеющих какое-либо отношение к медицине, и никаких привязанностей. Я никому не позволяла отвлекать меня от финишной черты.

Никто не может до конца поверить, что я пригласила Тима, но пять лет – это долгий, долгий срок, к тому же он сдержал свое слово и помогал мне во время учебы. Он сдавал бунгало и присылал мне половину арендной платы, и это очень выручало. Когда они с Марией переехали в Барселону на его шикарную исследовательскую работу, он даже пригласил меня погостить, пока она уезжала навестить семью.

Я скучала по нему как по другу – возможно, потому, что у меня так мало друзей. Хотя я не поехала на его свадьбу. Однако видела фотографии. Тридцатилетний возраст ему подходит. Сорокалетний подойдет еще больше.

Ант садится рядом со мной.

– Вы сделали это, доктор Смит!

Мне нужно отучиться два года в интернатуре, прежде чем я действительно смогу называть себя врачом.

– Формальность, – возражает Ант. Сейчас он женат. Я не пошла и на его свадьбу, потому что… ну, мне даже не нужно было это разжевывать, он и так все понял. – Я всегда знал, что ты рождена для медицины, с того самого момента, как ты устроила тот поцелуй в Лаунсе.

Я поднимаю глаза на Тима.

– Нет. Это мог сделать кто угодно, – сопротивляюсь я.

Память о той ночи больше не причиняет боли. Или, по крайней мере, боль настолько далека, что я не распознаю́, реальна ли она, или это просто крошечное предупреждение от моих нейронов держаться подальше от воспоминаний, что ее вызывают. Любовь – это все равно что сунуть руку в огонь или не обращать внимания на больной зуб за день до того, как отправиться в Камбоджу для знакомства с тамошней медициной.

Ошибка, которую я никогда больше не совершу.

Тим качает головой:

– Керри, ты всегда была лучшей в классе.

– Что дальше, девочка-ботан? – интересуется Ант.