Как приручить Обскура (СИ)

Давать команду Эйвери уже не пришлось, он всё понял сам: выглянул из-за стены, взмахнул палочкой — и в Гриндевальда полетели струйки чернил, на лету складываясь в слова «Для документов», «К исполнению», «Входящий №…» и «Одобрено агентурным Управлением дипломатической службы Министерства Магии». Они набросились на волшебника, как осы. Он отмахнулся от них, но одно, особенно резвое, впечаталось ему в щёку, и теперь там жирно значилось «В архив».

Студенты Дурмштранга, построившись в линию, дружно грохнули посохами в пол. Башня вздрогнула. Пока их было трое против Гриндевальда со Старшей палочкой, у них был шанс, но теперь положение изменилось. Трое против двенадцати, считая и директора фон Шперинга. Почти безнадёжно. Тесей отчётливо ощутил, как же тут сейчас не хватало Грейвза. Он был мастером выигрывать в безнадёжных ситуациях. Что-то было в нём особенное — боевой дух, наглость, вечная уверенность в себе — что флюидами распространялось на окружающих, заставляя собраться и верить в победу. Но Грейвз был потерян — почти потерян, Тесей не позволял себе мысли о том, что ни он, ни Криденс, не смогут вернуться. Или вернутся, когда уже будет поздно.

К Тесею, за баррикаду из скамеек и пуфиков, потерявших свой изысканный вид, аппарировал Ньют.

— Щитами не сдержим, — сказал он из-под рыжей чёлки, кося глазами куда-то вбок и не встречаясь взглядом с Тесеем. Тесей сам знал, что не сдержат. Боевая тактика студентов Дурмштранга была уникальной — объединив силу своих посохов, они могли атаковать мощным фронтом, против которого три палочки будут бессильны.

— Эйвери! — крикнул Тесей, на мгновение выглянув из укрытия.

Тот аппарировал к ним, взмахом палочки нарастил баррикаду, заставив скамейки, камни, осколки раковин и обломки туалетных кабинок схватиться друг с другом. Иглы в палец длиной с лёгкостью сшили баррикаду, как лоскутное одеяло, тонкой бечёвкой — вроде тех, которой прошивали толстые папки с бумагами перед отправкой в архив.

— Просто сдайтесь! — громко сказал Гриндевальд. — Вы проиграли. Вы ничего не сможете остановить. Мой триумф неизбежен.

Тесей глянул сквозь щель в баррикаде. Гриндевальд отступил ближе к студентам, фон Шперинг что-то торопливо нашёптывал ему на ухо.

— Он не знает, что Маргерит не откроет чемодан, — сказал Талиесин.

— Не будем его расстраивать, — решил Тесей. — Продержим здесь, сколько можем. Если повезёт…

Если повезёт, Грейвз и Криденс успеют вернуться. Два аврора, обскур, два неопытных, но сообразительных гражданских — пожалуй, с такими силами у них ещё были шансы выжить и даже попытаться взять Гриндевальда в плен. Если нет — сначала их вымотают, а потом перебьют, как куропаток.

Кто упадёт первым? Ньют? Талиесин? Он сам?

Выхода не было. Они могли только сражаться — так долго, как это было возможно. Они уже сделали то, ради чего имело смысл умирать — предотвратили атаку на конференцию магглов. Если им не суждено остановить Гриндевальда… по крайней мере они сейчас сделали всё, чтобы сорвать его планы.

— Ньют, — Тесей схватил брата за руку, чуть пониже локтя. Тот стрельнул в него глазами и опустил голову. — Ньют…

Надо было что-то сказать. Может, у них осталась всего пара минут, но главные слова, как всегда, застревали в горле, и Тесей судорожно пытался их протолкнуть в рот. Что тут скажешь? Прости меня, дурака? Я был слишком строг к тебе? Я горжусь тобой?

— Знаю, — вдруг сказал Ньют, перехватил его руку у предплечья, коротко сжал. — Я тебя тоже.

Десять посохов ударили в каменный пол, выбивая искры, и ослепительно яркий, шипящий, толстый луч магической энергии, свитый из десяти лучей, ударил в их баррикаду. Взрыв разнёс её в в клочья, их швырнуло в стороны. Тесей шлёпнулся в лужу воды у разбитых унитазов, проехался животом по скользкому полу. Ньюта выбросило в окно — он влетел в противоположное, аппарировав в вихре осколков. Талиесина бросило на уцелевшие шкафчики, он сломал их спиной, уронил на себя, дёрнулся, пытаясь выбраться, и затих.

***

Грейвз вытер губы, измазанные кровью Сойки, забыв, что сам окровавлен, и только измазался ещё сильнее. Кровь, подсыхая на лице, стягивала кожу неприятной корочкой. Его передёрнуло от отвращения. Работа отбила у него брезгливость, но когда-то он был таким чистоплюем, что Белоснежка по сравнению с ним была неряхой.

Работа… какая работа?..

Ах, да. Он был аврором.

Грязная работа, вот какая. Его трудно было испугать вопящими призраками, пауками ростом с человека, смертельными проклятиями и всем тем, с чем ещё приходилось сталкиваться зелёным аврорам. А вот какая-нибудь склизкая, липкая, жирная, воняющая экскрементами дрянь вызывала у него внутреннюю дрожь и отчётливые позывы тошноты. Коллеги от души поиздевались над его брезгливостью в первые годы работы. Для них не было большей радости, чем подсунуть Грейвзу на стул пердящую подушку и смотреть, как он мгновенно краснеет, а потом случайно вывернуть ему на рукав баночку пузырящихся слюней бундимуна и смотреть, как из красного Грейвз становится белым.