Как приручить Обскура (СИ)

Увидел пучок белых орлиных перьев с военными отметками алым цветом. Среди них выделялось одно — клюквенное и голубое. Персиваль перевёл взгляд чуть ниже, нашёл человеческое лицо. Выкрашенное белым, с широкой чёрной полосой по глазам, с тремя голубыми дорожками по обе стороны щёк. Черты лица за раскраской он не увидел, но он в них и не нуждался. Он узнал.

Тёмный взгляд за пробежавшие между ними годы потерял невозмутимое спокойствие, стал глубоким, как лесной омут. Стал чистым и сильным. Эти глаза видели многое. Эти глаза хорошо его знали.

— Сойка, — хрипло сказал Персиваль, пытаясь подняться. — Ты постарел.

— Твоей душе ещё рано покидать тело, — хмуро сказал тот. — Тебя ищут.

— Кто меня может искать?..

Персиваль пошарил по памяти, но никого не вспомнил. Это было странно, но он почему-то не чувствовал беспокойства. Он никого не знал. Кроме себя — и Сойки.

— Меня некому искать, — сказал он.

Сойка помог ему сесть, Персиваль прислонился спиной к какой-то опоре. Огляделся. Он был в странном месте. Прямо под ним был желтоватый паркетный пол, но дальше он терялся в густой траве. Неподалёку горел костёр, разгоняя ночную тень. За спиной были стены, зеленоватые стены с золотыми цветами, а впереди — густой тёмный лес. Пахло речной водой и дымом. Поляна казалась знакомой, хотя он не мог бы сказать, когда её видел.

Сойка встал на ноги, отошёл к костру. Достал из мешочка на поясе горсть сухих трав, бросил в огонь. Те с треском вспыхнули, выбросив клубы белого табачного дыма. Персиваль потянул носом. От запаха у него даже слегка посветлело в голове.

— Как дела?.. — спросил Персиваль, не зная, что ещё тут сказать.

— Твои дела — плохо, — прямо ответил Сойка. — Зеркало отбирает у тебя жизнь.

— А она у меня была?.. — вяло спросил Персиваль. — Эта жизнь. Я ничего не помню…

Он в самом деле не помнил. В голове был туман. Он помнил, что его зовут Персиваль Грейвз. Он родился четвёртого августа и, сколько себя помнил, ненавидел свой день рождения, но совершенно не помнил — почему. Он был магом. Он был… хорошим магом?.. Или не очень?.. Он когда-то жил с Сойкой… Они жили в одной комнате, он помнил её, их кровати стояли напротив, разделённые широким окном с голубыми занавесями. У Сойки были длинные чёрные волосы, гладкие, как вода, худое поджарое тело, как у гончей, под кожей проступали рёбра. Сойка был его другом… его братом.

А что ещё?.. Он пошарил по памяти, но там было пусто, как в школе на летних каникулах.

Что-то мешалось в кармане. Он вытащил волшебную палочку, покрутил в руках. Взмахнул на пробу.

— Не помню, как пользоваться этой штукой, — со вздохом сказал он. — Она вообще моя?..

Она была длинной и тонкой, чёрной, с двойным серебряным кольцом и перламутровой рукояткой.

— Наверное, моя, — задумчиво сказал Грейвз. — Она мне нравится. Так… зачем ты пришёл?..

Сойка, тихо напевая себе под нос, переминался возле костра. Бахрома на его одежде качалась в такт песне, качались перья и бусы, и браслеты, и подвески на колотушке, которой он стучал в барабан.

— Ты пришёл меня проводить?.. — догадался Грейвз.

Конечно. Сойка же стал шаманом. Он исходил все миры: мир живых и мир мёртвых, мир духов, и все, какие ещё имелись. Он пришёл, чтобы в момент последнего одиночества Персиваль был не один.

— Ты спишь, — нараспев сказал Сойка, притопнув ногами. — Ты не жив. Ты не мёртв. Ты не мёртв, ты не жив, потерялся, упал в зеркало. Я не могу тебя разбудить, — вдруг отчётливо сказал он, остановившись. — Ты мой брат, я не дам тебе умереть. Но разбудить не могу.

— Да не надо, — Грейвз пожал плечами, глядя в середину рыжего пламени, откуда узловатые поленья и ветки, сложенные шалашом, стреляли снопами искр. — Зачем?.. Мне хорошо.

— Ты должен вернуться домой, — сказал Сойка. — Ты там нужен. И тебя ищут.

— Я никому не нужен, — спокойно возразил Грейвз. — У меня никого нет.

— Ты забыл, — мрачно сказал Сойка. — Твою память украло зеркало. Я помогу, — он выдернул из-за пояса короткий нож с широким лезвием, шагнул к Персивалю.

— Не надо мне помогать, — равнодушно попросил тот.

— Не тебе, — Сойка присел рядом с ним на корточки, взял за руку и дёрнул манжет, оторвав пуговицу. — Я помогу тому, кто тебя ищет.

Он закатал ему рукав выше локтя, обнажив старый белый шрам на предплечье. Грейвз не помнил, откуда тот взялся, но что-то тёплое шевельнулось в груди, когда он его увидел.

— Сойка… — сказал Персиваль, и тот поднял голову, глянул ему в глаза. — А ты постарел. Пришёл меня проводить?..

— Нет, — сказал Сойка, не улыбаясь. — Я пришёл дать знак, что ты здесь.

Он зажал в кулаке нож и вспорол старый шрам одним взмахом. Персиваль ждал, что из глубокой раны сейчас хлынет кровь, но та медленно, нехотя показалась бисерными каплями по краям. Потом капли набухли, слились друг с другом, кровь струйками потянулась вниз, так тягуче, будто это был свечной воск, а не кровь. Боль пришла, как будто бы издалека.

— Эй, — запоздало сказал Персиваль. — Ты охренел.