Как приручить Обскура (СИ)

Громкий звон дверного колокольчика прервал их.

— Почтальон, — сказал Грейвз, прислушавшись. — Наверное, письмо от Модести. Пойдём, встретим его.

Криденс задержался на пару мгновений, чтобы снять иглу с пластинки, когда Грейвз пошёл открывать дверь. Краем уха услышал какой-то возглас, потом кто-то чихнул, и стало тихо.

Непонятный страх вдруг ударил ему в голову, он выскочил из столовой. Незнакомый человек, бледнокожий и беловолосый, положил Грейвза на пол, под стеной. Тот как будто внезапно заснул, голова моталась из стороны в сторону, глаза были закрыты. Криденс оцепенел от ужаса, глядя на них.

Человек выпрямился, заметил Криденса, удивлённо поднял бесцветные брови. У него было неприятное лицо и глаза разного цвета.

— Что вы… что вы с ним сделали?.. — прошептал Криденс.

— Ну, здравствуй, мой славный, — ответил тот и широко улыбнулся. — Не ждал тебя тут найти.

Свобода без поводка (Геллерт Гриндевальд)

Двухэтажный каменный дом с белыми окнами и мощной дубовой дверью, потемневший от времени, вызывал… разочарование. Как же так, Перси? Где же изящество, где строгость и чёткость линий? Что это за пошлые цветы на зелёной лужайке, как ты мог здесь поселиться?

Геллерт стоял у границы защитного поля, которое окутывало территорию возле дома, вглядывался в окна, но видел только светлые занавеси. Здесь всё дышало деревенским покоем и тишиной. От невысокой изгороди, через которую можно было перешагнуть, к дому тянулась вымощенная камнем дорожка. Геллерт бы не удивился, если бы из-за дома сейчас показался какой-нибудь гусь и потопал ощипывать крокусы. Хотя, учитывая присутствие здесь Скамандера, скорее стоило предполагать появление взрывопотама.

Тишина и покой. Клумбам, обложенным круглыми камнями, явственно не хватало могильных плит. Они вызывали смертельную усталую скуку. Будто так и звали: приляг, отдохни, закрой глаза. Всё безнадёжно. Всё бессмысленно. Всё проиграно. Наверное, однажды утром Перси выйдет из дома, ляжет среди цветов, и земля проглотит его, только чавкнет. Был Персиваль — и больше нет.

Да что там — его уже нет.

Тот Персиваль Грейвз, который был до самой последней грязной мыслишки знаком Геллерту, не поселился бы здесь. Тот Персиваль был бунтарём. Он был упрямым, заносчивым, самовлюблённым гадом. Тот Персиваль не мог жить здесь, в этом пасторальном, ярко раскрашенном мирке. И всё же, как у него получалось создавать такою правдоподобную иллюзию гармонии, пряча в душе мерзкий, зловонный гнойник?

В его доме в Нью-Йорке — изысканная роскошь старой могущественной династии — благополучие ещё можно было объяснить влиянием семьи, накопленным за поколения. Но здесь это объяснение нельзя было принимать в расчёт.

Жить в доме Грейвза возле Центрального парка было одно удовольствие. Его домашние эльфы из-под Империо даже пикнуть не могли. Геллерт с ностальгией вспоминал то время, когда он был Персивалем Грейвзом. Теперь от настоящего Грейвза, похоже, осталась лишь тень, живущая в старом и мрачном доме. Странно, что он не разбил перед домом огородик с травками — отличительный признак деревенского колдуна, к которому приходят с насморком или с просьбой излечить какую-нибудь корову.

Стать Персивалем Грейвзом оказалось нетрудно, а быть им было даже приятно. Коллеги благоговели перед ним. Грейвз был прав, конечно — его репутация оказалась такой непрошибаемой, что промахи Геллерту прощались, стоило лишь улыбнуться и состряпать правдоподобное объяснение. И ни одна живая душа не заподозрила, что с мистером Грейвзом что-то не так. Потому что ни одна живая душа не знала Грейвза так близко, как его узнал Геллерт. Он держал на расстоянии всех, у него даже не было постоянной пассии. Там, на сверкающей вершине, где он творил историю и держал в одной руке — пряник, в другой — хлыст, будто державу и скипетр, усмиряя своих шпионов, авроров и конкурентов, там было слишком шумно и тесно для дружеских бесед. Нет, конечно, как и на любой вершине, там всё держалось на связях, но что они, его коллеги, его соперники, знали о Персивале Грейвзе?

Они знали, что он любит чёрный чай с бергамотом, с прохладцей относится к прерафаэлитам, всерьёз увлечён Кандинским и Климтом, они знали, что ему нравится джаз, астрономия и шахматы. Они знали его политические взгляды, привычку работать допоздна, склонность влезать в дела коллег и брать ответственность на себя. Но что они знали о нём, как о человеке?..

Ничего. Они не знали, что он никогда не спал с женщиной, что он встречается в казино с не-магами, что он мечтает о сыне, что он сентиментальный распутник под всей своей великолепной чёрно-белой бронёй, что он перечитывает на досуге Гомера и делает в книгах пометки карандашом, что в его спальне нет ни одного окна, что он любит запах свежих цветов и его привлекают полные губы.