Как приручить Обскура (СИ)

Грейвз не хотел умирать. Он любил свою жизнь, свою работу, он любил себя, в конце концов. Его ужаснула мысль, что другого выхода нет. Но Гриндевальд был прав: сбежать с острова было нельзя.

Пока Грейвз оставался в живых, Гриндевальд там, в его облике, вёл какую-то свою игру, масштабную, судя по тому, какие вопросы он задавал о работе Грейвза. Остановить его можно было только одним путём. Нет Грейвза — некого изображать.

Он никогда не думал, что закончит свою жизнь так. Бесславно — и помоги Мерлин, чтоб не бессмысленно. И так быстро!.. Он ведь так мало успел. Всю жизнь думал — потом, некогда, надо столько всего сделать, и вот как сделаю, вот потом, тогда… И каждый раз — новое дело, опять что-то важное, срочное, некогда отвлечься, некогда остановиться.

Ну что ж, не вышло. Не будет никакого «потом». Он умрёт на затерянном в океане острове, в одиночестве, и вряд ли кто однажды придёт всплакнуть на его могилу. Могилы ведь у него не будет, он просто истлеет и превратится в скелет.

Грейвз разбил окно ударом локтя. Выбрал осколок покрупнее, с бритвенными краями. Вышел из дома, укрылся в кустарнике подальше от крыльца — если Гриндевальд немедленно аппарирует сюда, пусть потратит на поиски драгоценные минуты.

Он устроился поудобнее, спиной к стволу дерева, закатал оба рукава. Вытащил из-под задницы неудобный камешек. Задумался на мгновение, что бы такого сказать самому себе, чтобы приободрить. Мол, мы это делаем не ради себя, а ради других. Трагический финал молодого аврора… Сорок два — это молодость?.. Вряд ли, но звучит мелодраматичнее, чем просто трагический финал.

В общем, ничего достойного, внушительного, подходящего моменту в голову не лезло. Лезла только надежда, что это сработает. Может, Гриндевальда задержат, когда увидят, как у главы Аврората внезапно вспарываются обе руки от локтя до запястья. Начнут разбираться, спасать, не зная, что Гриндевальда спасать бесполезно — а там Грейвз помрёт от потери крови, и личина слезет с Геллерта, как фантик.

Криденса жаль. Никто не скажет ему, что мистер Грейвз больше никогда не придёт. Будет ждать день за днём, искать лицо в толпе, терзать себя мыслями, что его бросили…

Отогнав от себя жалость, Грейвз выдохнул и вонзил в руку стекло. Полоснул глубоко, не жалея. Резкая боль обожгла, тёмная кровь густо хлынула из вспоротых вен, пролилась на брюки. Персиваль скривился, когда ткань мокро и тепло прильнула к бедру. Пальцы предсказуемо начали слабеть, он торопливо перехватил осколок второй рукой, чуть не порезав ладонь, ткнул во второе предплечье, совсем рядом со старым белым шрамом, оставленным индейским ножом. Вышло недостаточно сильно — раненая рука слушалась плохо. Он только проткнул кожу, даже не добрался до артерий. Тело сопротивлялось, оно не хотело умирать. Оно было таким сильным и таким глупым… Грейвз сжал зубы и ударил сильнее.

— Перси!..

Ускользающим сознанием Грейвз услышал хлопок аппарации и яростный крик. Значит, всё-таки аппарирует… Всё-таки они не посреди океана.

Гриндевальд кинулся в дом. Грейвз сидел, скрытый кустарником, пристроив отяжелевшие руки на колени. Голову вело от слабости, от потери крови становилось зябко. Ещё немного — и его не спасти. Он умрёт, лишив Гриндевальда возможности пользоваться своим лицом. Грейвз закрыл глаза, улыбаясь. Только бы не нашёл раньше времени…

— Перси! Где ты прячешься, сукин сын?!

В голосе Гриндевальда слышалась паника. Он тоже понимал, что счёт идёт на минуты. Эффект оборотного зелья так просто не скинешь.

Персиваль начал тихо смеяться. Они сдохнут тут оба, два одинаковых Грейвза. Если их однажды найдут — вот кому-то придётся поломать голову, кто из них кто. Бросят жребий, кто из них — Гриндевальд?.. Может, его ждёт последняя злая ирония — их перепутают, и останки Гриндевальда похоронят с аврорскими почестями, мол, погиб, выполняя свой долг, а его, настоящего Персиваля, чтобы никакие фанатики не устроили на могиле Геллерта ни музей, ни мавзолей — похоронят тихо, тайно, без имени и без даты.

— Перси!.. Я тебе доверял!.. Я оставил тебе свободу!.. Это твоя благодарность?.. Покажись, сволочь!.. — Геллерту было страшно умирать. Страшно от беспомощности, от невозможности залечить себе руки, потому что руки были — не его. Грейвз ухмылялся, чувствуя торжество. Подавись, сука. Подавись, подавись!.. — Акцио Персиваль Грейвз!

Его швырнуло через кусты в руки Гриндевальда. Они столкнулись, упали на песок друг на друга, забарахтались в нём, оба вялые, как варёные раки. У Гриндевальда ладони были скользкими от крови — пытался зажимать раны, дурак. Будто это бы ему помогло. Грейвз не пытался — и его ладони не скользили, когда он схватил Гриндевальда за шею. Только толку от этого было мало, пальцы уже онемели и почти не сгибались.

— Вулнера… — прохрипел Гриндевальд, расширенными от ужаса глазами глядя на настоящего Грейвза над собой. — Вул…нера…