Как мы умираем 1

Она проглатывает ком в горле и глубоко вдыхает, но теперь настолько погружена в мысли, что ее больше не пере-полняют эмоции. Это важный инструмент в действии: если

сможете выслушать глубочайшие страдания пациента и не

попытаетесь их остановить, у него появится возможность ис-следовать свои самые печальные мысли, обдумать их и даже

найти более полезные способы борьбы с ними.

– Потеря контроля звучит как нечто ужасное, – соглашаюсь я. – Что именно это значит для вас?

Теперь она спокойна и сосредоточена. После вдумчивой

паузы шепотом говорит:

– Умирать.

– Ронни, можете ли вы сказать, что возникает перед вами

при мысли о смерти? – спрашиваю я, передавая ей новый

платок в знак солидарности. Взяв салфетку, она фиксирует

на мне обеспокоенный взгляд и говорит:

– Никто не сможет рассказать моей дочери о месячных…

Приближение смерти близкого человека вызывает

абсолютно разные эмоции у разных людей, и

привыкнуть к ним невозможно.

Прежде чем разразиться слезами, которые капают на ее

колени, она сидит неподвижно, как статуя. Плачущая Ма-донна.

– Я их бросаю, – шепчет она, словно едва выдерживая произнесенные вслух слова.

Мы сидим в тишине. Я никогда не привыкну к разнообра-

зию личных переживаний, которые может вызвать приближение смерти. Дети Ронни немного старше моих. Я знаю, что

боль, которую чувствую, отчасти моя, проецирую на себя ее

положение и представляю потерю этой драгоценной роли матери.

Я ожидала обычной однократной консультации по вопросу облегчения боли. Это могло быть так, не спроси я о джинсах. Но теперь я понимаю, что страдания Ронни на самом де-ле не связаны с физической болью. Она одинокая женщина, хватающаяся за нити существования, которое ускользает от

нее по мере развития болезни. У нее есть задача, и ее испол-нение позволит ее детям лучше подготовиться к жизни без

матери. Она видит себя хранителем их счастья, и так и есть.

Подготовка к ее уходу станет ее последним актом любви к

ним.

– Сколько времени вы проводите с этими ужасно груст-ными мыслями? – спрашиваю я.

Она говорит, что ей грустно почти весь день, каждый день, и агрессивная уборка пылесосом позволяет выразить ярость

по поводу несправедливости, что она умирает такой молодой.– Прекрасно представляю себе эту картину с пылесосом, –

говорю я. – Вы надеваете доспехи?

Она смеется:

– Да, думаю, что я пугаю соседей!

Ее самообладание вернулось. Теперь можно обсудить, как

еще помочь ей. Задавая вопросы, чтобы она заметила взаи-мосвязь сильных эмоций с мыслями и картинками в голове, которые кажутся ей невыносимо печальными, я предлагаю

рассмотреть возможные варианты помощи при стрессе и составить план того, как она будет справляться эмоционально с

развитием болезни. Я объясняю, что работая в этом месте, я

управляю клиникой, которая специализируется на оказании

помощи людям когнитивно-поведенческой терапией.

– Это именно то, чем мы сейчас занимались, – говорю я. –

Вы можете научиться находить грустные мысли и справляться с ними. К примеру, кто вам рассказывал о месячных?

– Моя мама. Это было ужасно. Мне было так неловко. Я

не хочу, чтобы у Кэти было так же.

– Значит, вам нужно попросить кого-то, кто сделает это

лучше?

Она раздумывает, потом говорит:

– Кэти любит моих сестер. И мама ее лучшей подружки

тоже очень милая. Кэти часто у них ночует, и я оставляю ее

у них, когда уезжаю в больницу.

– Кого бы вы выбрали из них троих? И кого бы выбрала

Кэти, как думаете?

– Я подумаю об этом… Глупо, правда? Ответ очевиден, а

я его не вижу, – размышляет она. Я говорю, что часто сильное расстройство препятствует четкому мышлению, и это

именно та проблема, с которой справляется КПТ.

На протяжении следующих трех месяцев почти каждую

неделю я проводила с Ронни часовую встречу по КПТ. Она

научилась замечать мысли, запускающие эмоции страха, гнева, печали, и называла их всплывающими. Многие из ее

«всплывающих» мыслей были о том, как сохранить нормальный порядок вещей, но все-таки она купила джинсы на размер больше и мягкую пижаму для дома («Штаны на резинке!

Как у старушки! И это в моем-то возрасте!»).

Во время терапии мы обсуждали мысли и привычки Ронни, державшие ее жизнь «на ходу», и смотрели, как можно

изменить ее способы ведения дел. Мы заметили, что обычно

она отклоняет все предложения помощи, но чувствует себя

уставшей после каждодневной уборки перед приходом детей

из школы. Она решилась на эксперимент и приняла предложение сестры приходить каждое утро на час, чтобы помочь

ей. Так она поняла, что ей нравится компания, что помощь в

уборке второго этажа вовсе не лишняя, а ее жизнь при этом

не развалилась, как она того ожидала. Они обсудили с сестрой воспоминания о мамином половом воспитании во время

особо веселого перерыва на чай, и Ронни попросила сестру

рассказать о самом важном Кэти, «когда время придет».

– А потом мы немного всплакнули, – поделилась она. –

Но по-доброму.

Приступая к терапии, мы с Ронни обсудили необходимость подготовить детей к ее смерти. Это привело к еще одной волне слез, потому что ее преследовала картина любимых детей, которым не к кому обратиться, печальных и бро-