Как мы ориентируемся. Пространство и время без карт и GPS

Однажды, на земле луритья-аранда, двое мужчин из племени пинтупи, Джеффри Тьянгала и Япа Япа Тьянгала, привели Льюиса на «невыразительный ландшафт», поросший приземистыми акациями и сорной травой. Как впоследствии описывал Льюис в журнале Oceania, вокруг не было ни высоких деревьев, ни ручьев, ни песчаных холмов, а видимость была ограничена сотней метров. Проводники увидели малу (кенгуру) и остановили машину, намереваясь его подстрелить, но патрон 22-го калибра лишь ранил животное. Все вылезли из машины и углубились в заросли акации. Через полчаса Джеффри и Япа Япа нагнали раненого кенгуру, добили его и повернули назад. «Откуда вы знаете, что идете прямо к “лендроверу”?» – спросил Льюис. Джеффри коснулся своего лба, затем взмахом руки прочертил их извилистый путь среди деревьев, когда они преследовали малу. «Мы пойдем напрямик», – сказал он. «Вы ориентируетесь по солнцу?» – спросил Льюис. «Нет», – ответил Джеффри и через пятнадцать минут вывел их прямо к машине[150].

Льюис писал, что «пинтупи с пугающей точностью умели находить путь по этим незаметным ориентирам. Они всегда знали, где находятся, знали направление на важные в духовном отношении места на сотни километров вокруг, ориентировались по местности как по компасу»[151]. Однажды вечером Джеффри нарисовал на песке направление на страны света. «Север, юг, восток и запад – вот так они у меня в голове», – сказал он Льюису. Затем указал направления на все важные места Сновидений между лагерем и его домом – в окрестностях озера Дисаппойнтмент, до которого было километров четыреста. Именно тогда Льюис понял, что мир духов, священные места и Тропы сновидений были главными ориентирами, по которым шел Джеффри, и что эта мистическая география вызывает у него глубокие чувства – благоговение, страх, любовь и необычайную эмоциональную связь. Льюис задумался над тем, сможет ли он теперь смотреть на холмы, камни или источники так же, как раньше. «Все мои прежние представления о “навигации на суше” оказались неверными, – писал он. – Вместо звезд, солнца, ветров и волн, на которые ориентируется гребец, выходя в Тихий океан на своем каноэ, главными ориентирами аборигенов являются извилистые тропы, созданные их предками из Времени сновидений, и эти тропы сходятся в сеть, которая покрывает всю Западную пустыню»[152].

В пустыне австралийские аборигены могут указать направление с помощью рисунка на глине или песке. Рисунок начинается с круга, который может обозначать воду, впадину, священное место, костер или место, где человек был зачат, родился или прошел инициацию к своему Сновидению. От этой исходной точки картограф проводит линию, обозначающую дневной переход, от пяти до пятнадцати километров, иногда больше. Затем еще один круг – вода, природный ориентир, еще одно место Сновидений, очередное событие в истории героя-творца. Так карта появлялась на земле – которую собой и представляла – в виде сети кругов и линий, отображающих историю, космологию, жизненный опыт и географию в форме некой топографической абстракции. Вполне объяснимо, что человек, впервые столкнувшись с таким символическим изображением, в котором на первый взгляд совершенно разрушены и картография, и миф, и искусство, отрицает его практическую пользу для навигации. «Европейцу зачастую трудно войти в их мир, – писал антрополог Норман Тиндейл. – Мы привыкли к картографическим планам, компасу и относительно точному указанию углов и расстояний, а географические названия и символы позволяют нам иметь более или менее общую систему обозначений»[153].