Как испортить хороший текст. От кульминации до финала

⊲

Того, что пережили мы, – да, да, мы все, потому что застенок грозил каждому! – не запечатлела ни одна литература. Шекспировские драмы – все эти эффектные злодейства, страсти, дуэли – мелочь, детские игры по сравнению с жизнью каждого из нас. О том, что пережили казнённые или лагерники, я говорить не смею. Это не называемо словом. Но и каждая наша благополучная жизнь – шекспировская драма в тысячекратном размере. Немые разлуки, немые чёрные кровавые вести в каждой семье. Невидимый траур на матерях и жёнах. Теперь арестанты вернутся, и две России глянут друг другу в глаза: та, что сажала, и та, которую посадили. Началась новая эпоха. Мы с вами до неё дожили.

От большинства правильных писателей, которые аплодировали постановлению ЦК, в литературе не осталось и следа. Их имён, а тем более текстов, никто уже не вспомнит, – в отличие от того, что писали Ахматова и Зощенко.

Не надо писать по правилам, если хочется профессионального успеха, а не заслуг мушки-однодневки.

Одним из выдающихся «литературных негров» Александра Дюма-отца был Понсон дю Террайль. Как и другие наёмники знаменитого писателя, он вскоре начал самостоятельную карьеру, придумал авантюриста-супергероя за многие десятилетия до появления Арсена Люпена и Фантомаса и прославился благодаря серии романов «Удивительные похождения Рокамболя».

Феноменальный успех сделал супергеройские книги эталоном авантюрно-криминальной литературы. С романами дю Террайля сравнивали, в том числе, «Преступление и наказание»: по мнению современников, это был прежде всего остросюжетный детектив. «Немногим выше Рокамболя» – так оценил роман Достоевского французский романист Эмиль Золя.

С ростом популярности дю Террайля стали расти его гонорары. Издатель терпел какое-то время, а когда Понсон дописывал очередную книгу – объявил о расторжении контракта. Предполагалось, что серию продолжат более дешёвые авторы…

…но не тут-то было. Мстительный дю Террайль закончил роман сценой, где Рокамболя схватили, оглушили, заковали в цепи, посадили в стальную клетку, вывезли в открытое море и сбросили в пучину вод. Ни один автор, нанятый издателем, не сумел придумать, как в начале следующей книги спасти героя из безнадёжного положения.

Тем временем читатели верили, что их любимец выжил, и требовали новых «Удивительных похождений Рокамболя». Во избежание скандала и разорения издателю пришлось возобновить контракт с дю Террайлем, согласиться на финансовые условия романиста и вместе с читателями ждать продолжения серии. Он терялся в догадках о том, как писатель воскресит героя…

…а дю Террайль начал очередной роман фразой: «Рокамболь вынырнул на поверхность, огляделся и, делая мощные гребки, поплыл к берегу».

Авторы-середнячки, которых нанимал издатель, сочиняли по правилам. Но подобные пируэты – мимо правил: для них необходимо профессиональное писательское мастерство, полёт фантазии и умение нарушать правила как художник.

Насколько писатель зависит от вдохновения?

У Аркадия Гайдара сказано: «Что такое счастье – это каждый понимал по-своему».

О том, что такое вдохновение, договориться тоже пока не удалось. Чувство душевного подъёма? Неудержимый полёт фантазии? Диктовка текста свыше? Отсутствие творческого ступора?

Со ступором проще.

Автор «Английского пациента», оскароносный кинорежиссёр и драматург Энтони Мингелла говорил: «Я просто прекращаю писать всякий раз, когда понимаю, что больше не могу. Я жду, когда заветный ящик откроется. Ожидание – это часть писательской работы».

Авторы, похожие на Мингеллу, зависят от вдохновения, как от фокусника, который вынимает из своего ящика то, что поможет продолжить работу.

Рэй Брэдбери описывал ступор подробнее: