Как я был волком

Догадываюсь. Потому и спрашиваю, надеясь, что ошибаюсь.

– Фрист? – осторожно вытолкнул я, чувствуя, как щеки полыхнули внутренним огнем.

– Вечный и Многоликий.

Я резко сменил тему:

– Зачем менять имена?

– Имя остается, меняется описание возможности. Когда я вернусь, меня будут звать Люда.

В голове все перевернулось и пошло кругом. Но в одном месте забрезжил рассвет:

– Хочешь сказать, что твое прежнее имя в конце имеет «о»?!

В русском языке безударные «о» обычно акаются. Слово «конечно» вообще звучит как «канешна», и ничего, всем понятно.

– Почему это? – удивилась Люся. – Не только у меня. У всех девочек.

На моей Земле тоже делили женский пол на мадмуазелей и мадам, синьорин и синьор и прочих фрау-фрекенов. А мужик – он в любом возрасте в любой точке мира мужик. Месье. Херр. Сэр. Сударь. Товарищ. Господин. Патриархат в действии. Рассказать бы им о нравах в недалеком загорье.

– Почему вы хотите стать равными? – Я оглядел прячущийся под укрывашкой тщедушный силуэтик. Припухлые прыщики грудей едва приподнимали над собой полотенце. Бедра казались тоньше моих бицепсов, выпирающие кости таза лишь подчеркивали его узость. Мне вспомнилось это тело под мерзко липнущими, облизывающими, жмакающими ладонями старца. – Спрошу по-другому: зачем торопитесь стать равными?

– Чтоб началась настоящая жизнь. Сколько можно бегать с малышней, если все подруги уже взрослые, а некоторые даже с детьми?

– С детьми?! Сколько тебе лет?

– Я взрослая.

– Не умеешь считать? – Я ударил себя по лбу. Ведь слышал же разговоры. – Покажи на пальцах.

– Мне намного больше, чем пальцев на руках!

– Насколько?

– Не знаю, но я взрослая, – повторила она как мантру. Затем резко повернулась на бок и, сжавшись в комочек, умолкла. Осталось впечатление, что соврала или чего-то недоговаривает.

– Хочешь ребенка? – прямо спросил я.

Щуплое тельце шарахнулось к дальней стене, чуть не вмявшись в нее:

– Сейчас позову охранителей!

– Дура. Ударение было на «ребенка», а не на «хочешь». Я пытаюсь понять, что заставляет тебя делать необратимый шаг.

– Дети – благо для племени, его будущее.

Она посмотрела на меня как на конченного идиота.

– Спасибо, в мировом масштабе объяснила. Хочу услышать, жаждешь ли ты сама рожать в дикой боли, затем возиться с маленьким созданием, которое из всех средств коммуникации знает лишь плач. Точнее, ор. Круглосуточный. Мечтаешь ли чувствовать себя едой, не спать ночами, убирать каки, внимательно разглядывая их, следя, не заболел ли родной человечек…

– Хватит! – выпалила Люся.

Привалившись спиной к стене, она обхватила коленки и спрятала в них лицо. Типично женский способ ухода от проблем: «Я в домике».

– По-моему, ты спешишь, – высказал я свое мнение.

Она так не считала. Как и Тома в подобном случае. Говорить «не надо, не спеши, хорошим это не закончится» человеку, который принял решение – что в колодец плевать.

– Взрослость – не только дети, – умно объявила Люся, укутавшись полотенцем. – Это отношения.

– Прямо вот не можешь без мальчика?

Люся еще крепче закрылась от ветра несносной реальности.

Жаль, у них не водятся кошки, можно было бы объяснить на примере. Пока кошечка тихая, игривая, спокойная – значит, рано. А начнет орать, хвост задирать и на стены бросаться – значит, уже да, нужен котик.

– Уверена, что тебе так уж нужна эта взрослость? – ударил я в ту же точку.

Едва слышно раздалось:

– Я боюсь.

– Так в чем же дело? Уйди домой. Скажи, поспешила, простите. Созрею – приду.

– Я не этого боюсь.

– Какая разница? Боишься, заставляешь себя – значит, рано. Вернись домой.

– Ни за что. Здесь я в безопасности.

Здесь?!

– Люся, я совсем запутался. Дома тебе страшнее, чем здесь? Тебя обижают?

– Никто не смеет обидеть ребенка.

Ребенка. Сама признает, что еще мала для равности.

– Боюсь, – продолжил тихий голос, – что меня высосет приходящий во сне.

Подождав немного и ничего не услышав, я спросил:

– Приходящий во сне… кто? Ты не договорила.

И тот мистер Негатив не договорил, когда мы бревна тягали. А узнать надо, иначе – как бороться? Чем помочь?

Отлипнув от стенки, Люся упала животом на перину и змейкой подползла к моей голове. Горячие губы коснулись уха:

– Я договорила. Это имя. Приходящий-Во-Сне. Ночной кошмар незамужних девочек.

Приехали. Местный Фредди Крюгер?

– Призрак, что ли?

– Не знаю такого слова. Но домой не вернусь.

Она откинулась на спину, запахнулась, взор вновь устремился во мрак потолочных сводов.

У меня возникла новая тема для любопытства:

– Вы живете с родителями? Кхм, с мамой?

Интересно, они всех маминых мужей зовут папами?

– Пока совсем маленькие. А вы?

– Тоже. Пока работать не начнем.

– Так рано начинаете приносить пользу племени? Молодцы.

– Если бы. В твоем возрасте еще с мамой живем. И в моем. И еще вот столько. – Я поднес к ее носу раскрытую пятерню и вздохнул: – Иногда и дальше.

– Врешь! – Люся возбужденно перевернулась на живот, расставила локти, сразу глубоко утонувшие в перине, и подперла кулаками щеки.

– Зачем мне врать?

– Не знаю.