Как я был пособием

– Никогда бы не подумала, – донесся задумчивый голос Ярославы, по-турецки скрестившей ноги и мечтательно замершей с поднятым перед глазами ярким шариком в руках, словно она – Творец, только что сотворивший мир и глядевший, что подправить. После придирчивого осмотра взломанная планета отправилась в рот, пальцы потянулись за следующей. – Оказывается, ходить голой – это такое удовольствие… Ночью я была счастлива.

– Фу! – Клара скорчила рожицу. – Не голой, а обнаженной.

– Или хотя бы нагой, – прибавила Антонина. – Царевны голыми не бывают.

Ее руки и рот работали как конвейер. Производительность поражала.

– Да, это неприлично, – с серьезнейшей миной поддакнула Майя, но в глазах скакали рыжие клоуны. – Вот обнаженными – совсем другое дело.

Клара, избегавшая моего взгляда, что говорило о невозможности для царевны забыть ночные приключения, потянула мысль дальше, не размениваясь на шуточки:

– Одежда спасает от холода и защищает кожу. И, главное, одежда делает человека человеком. Ты же не зверь!

– А иногда хочется, – очень серьезно вздохнула Ярослава. – Кожа отдыхает, мышцы радуются. Теперь я понимаю малышей, когда они отказываются одеваться.

– Можешь ходить так и дальше, – пожала плечами Варвара. – Никто не запрещает.

– Как это никто?! Я запрещаю! – категорически объявил я.

Не хватало повторения игр в тимбилдинг или ночного беспредела: одна решит, что ей так удобнее, вторая сдуру поддержит, другим станет стыдно, что они не столь раскрепощенные, как первые, и понеслось…

Варвара разочарованно развела руками: мол, командир, хоть и временный, сказал, надо исполнять. Или сделать вид, что исполняешь. Ярослава с показной обидой отвернулась, как бы возмущенная вмешательством в личную жизнь.

Очень хотелось скомандовать подъем. Я дал еще полминуты – кто знает, когда выдастся поесть в следующий раз.

Добрые дела наказуемы. Девчонки употребили время для новой оральной пакости.

– Варвара, ты все прекрасно объяснила о ненужных мужчине сосках, а что насчет волос внизу? – Антонина с выражением полного меня игнорирования похлопала себя ниже пупка. – Зачем они?

Жевание прекратилось, каждая попыталась самостоятельно ответить на вопрос, но лишь Варвара встретила его во всеоружии:

– Волосы защищают от трения одежды.

– А у первых людей, когда одежду еще не придумали? – не сдалась провокаторша, уминая очередную оранжевую кляксу.

– Они сохраняли запах для представителей другого пола. Через запахи сообщались послания, которые ныне передаются одеждой.

– А возбуждение и желание? – не выдержала Ярослава, – тоже одеждой? Хотя… если я вот так приталю и расстегну рубашку…

Мне пришлось отвернуться.

– Именно, – улыбнулась Варвара. – Теперь не нужно кланяться в пах партнеру, чтоб узнать о его желаниях, они видны издалека.

Пока из одних пальцев Ефросиньи выгрызалась завернутая в кожуру мякоть, другие пошарили в глубине штанов.

– А если не натирает, – вскинулась ее голова, – то можно сбрить?

– Как вам нравится. Ныне это вопрос не здоровья и продолжения рода, а исключительно эстетики. Можете убирать полностью, можете делать прически, рисовать фигуры и узоры.

– Узоры?! – Ладошка Любавы привычно прикрыла рот.

Клара тоже забыла как жевать:

– Какие?!

Варвара пожала плечами, явно собираясь привычно сравнодушничать: «любые» или «какие вам нравятся»…

Нет, ее плутовской взор уперся в меня:

– Чапа, тебе какие нравятся?

У нее подбритая с боков полосочка, услужливо подбросил перегревшийся ночью мозг. Но я не повелся.

– Какие бывают?

– Ах да, ты же никого, кроме нас, не видел…

«Кроме нас». Будто этого мало.

– И кроме человолчиц, – не преминула напомнить Антонина. – Их он видел вообще всех, которые существуют.

В тоне сквозила обида, будто быть второй после животных ей оскорбительно. Глаза горели желанием хоть в чем-то переплюнуть зверей.

– У них просто непроходимые джунгли, – нехотя сообщил я. – Кто видел одну, видел каждую.

Антонина надулась:

– Хочешь сказать, что мы тоже все на одно лицо, если не брились?

Лицо? Ну-ну.

– У вас у всех очень разные и симпатичные… лица.

Антонина заметила заминку и посчитала ее ухмылкой, но возмутиться не успела – вскинутая рука Варвары воззвала к спокойствию.

– Знай, Чапа: бывают сердечки, треугольники, стрелки, солнышки, звезды, буквы… – посыпалось глумливое будоражащее перечисление.

Моя фантазия взбурлила. Кажется, я собирался о чем-то распорядиться. О чем?

– Может, лучше вообще все сбрить начисто? – осведомилась Ефросинья, недовольная своей скудной растительностью.

Память, уймись. Я встряхнул головой.

Варвара переформулировала и с удовольствием перенаправила:

– С твоей мужской точки зрения, Чапа, что лучше: брить или не брить?

Снова общее внимание сосредоточилось на мне.

– Брить или не брить, вот в чем вопрос, – театрально проговорил я трагическим голосом. – Ну и вопросы у вас, девочки.

– Мы тебе не девочки. – Варвара внезапно окрысилась. – Мы царевны, проявившие к затесавшемуся в наши ряды представителю другого пола вполне конкретный интерес и ждущие его удовлетворения. Твое дело – отвечать.

– Иначе – что? – сдерзил я.

Не в то время и не в том мире.